– Завтра я уезжаю на работу в пионерлагерь на всё лето. Не знаю, как ты будешь здесь без меня, кто будет водить тебя на прогулку, да и я, буду скучать по тебе. – В её голосе послышались слёзы. Кирилл хорошо понимал, что творится в душе у девочки – 26 лет не 16. Он, взяв Нюрку за руку, посадил её рядом, погладил по голове:
– Не расстраивайся, Нюрочка, всё будет хорошо. Ты такая добрая, я тоже к тебе привязался, и буду скучать. Я тебе так благодарен за то, что ты для меня сделала, ты вернула мне надежду и желание жить. А, гулять я буду с соседями по палате. После того концерта все стали проявлять ко мне внимание и заботу. А я буду ждать твоего возвращения, – и он поцеловал её руку. Нюрка сдержала слёзы, палата – бывший класс, так что, они были не одни, попрощалась и вышла, глотая слёзы. Нюрка была переполнена нежностью к Кириллу, будь её воля, она никогда не рассталась бы с ним, и водила бы его за руку всю свою жизнь, ухаживая за ним, как за ребёнком.
На другой день Нюрка с братом уехала в пионерский лагерь на работу. Душа её разрывалась от тоски и горя. Она, наконец, осознала, что помогая Кириллу отыскать мать, она своими руками может лишить себя, своего любимого.
Нюрка не была красавицей. Внешность её ещё не совсем сформировалась. Рослая белобрысая девчонка с тонкими косичками, завязанными колечками за ушами. Курносая, круглолицая, с серыми глазами под светлыми бровями. Улыбка, правда, у неё была добрая и зубки ровные и белые. Косметикой в то время девочки её возраста не пользовались совсем, да и косметики – то тогда не было никакой, кроме помады, чёрного карандаша для бровей и пудры грубого помола в картонной коробочке. Нюрка размышляла:
– Аделаида Петровна! Ну и имечко! Да ещё депутат горсовета. Кирюша-то слепой и не видит, что я такая нескладная и некрасивая, а мать у него зрячая, вряд ли я ей понравлюсь. Не пара я ему. Увезёт она от меня моего любимого Кирюшеньку, и не увижу я его больше никогда.
И она, безутешная, заливалась слезами, не видя выхода из этого тупика.
Вожатая Ася, двадцатипятилетняя студентка пединститута, видя её состояние, разговорила Нюрку, и та всё ей рассказала.
– Ну, и чего же ты, так убиваешься, глупенькая. Ты же не видела его мать, может всё будет хорошо. И потом, ты же не знаешь, любит ли тебя Кирилл! Он же тебе не говорил об этом? Скорее всего, он относится к тебе не как к невесте, а как к молоденькой девчушке – тебе только 16, а ему 26. Тебе надо ещё учиться, а ему лечиться. А, может, у него есть жена или невеста, кто знает?