вызвал к себе в кабинет всю тройку латинистов и просил их продиктовать студентам следующее выражение:
Multa sunt, quae scimus,
Plura sunt, quae divinamus,
Plurima sunt, quae ignoramus.18
П. А. не только в том только единственным случае, когда переданы были эти слова, но во всех случаях и во всех учебных учреждениях, где он преподавал латинский язык, свято соблюдал завет В. В. Парина и когда приходилось проходить неправильные степени сравнения прилагательного multus, диктовал это продолжение с указанием, что оно должно быть девизом в их жизни: двигаться в науке от «divimus» (гипотезы) к раскрытию тайны того, «quae ignoramus» (работать на науку). Через 18 лет после первой записи этого выражения в медицинском институте (1942 г.) П. А. встретил свою бывшую ученицу (в 1960 г.) во второй городской больнице Свердловска и она (Бересенёва) прочитала ему это выражение. Что сказать по этому поводу? Что может быть лучшей наградой в жизни учителю, как увидеть, что труды его не пропали даром.
Началась война… и жизнь сразу же изменилась. Уже в августе «латинисты» Липин и Игнатьев19 со студентами были направлены на Московский торфяник на сушку и уборку торфа. Первого сентября начались занятия, по 20-го те же «латинисты» со студентами и другими учителями были направлены в Сысертский район на уборку урожая. Занятия по латинскому яз[ыку] из главного корпуса перенесены были во второй корпус, где не было центрального отопления. Комендант здания более всего боялся за лягушек, которые были в подвале и отеплял его. Печи топили хозяева лабораторий для себя, а так как у «латинистов» не было своих комнат, а они были на иждивении, то было так: с утра они замерзали в чужих комнатах, а к концу их занятий хозяева начинали топить печи для себя. Питание сокращалось и сокращалось. Был случай, что П. А. встретился в столовой, где давалось дополнительное питание (УДП) со своей студенткой Мокеевой, и она подложила ему на стол маленький кусочек хлеба. Начинали припухать ноги. Что делать?
В марте 1943 г., когда П. А. подал заявление об уходе заведуюшему учебной частью института проф[ессору] Пунину (был эвакуирован из Смоленска) он с укором ему сказал: «Хорошенькое дело: старший преподаватель вуза уходит в какие-то сторожа». П. А. промолчал, но в глазах у него уже рябило и ноги подкашивались. … Профессор имел неплохое снабжение питанием. Как это сказано: «Сытый голодного не разумеет».