– Может, еще выпьем? – спросил озадаченный Буффон после паузы.
– Суть в том, – сказал деловито мсье Кочубей, подзывая официанта. – Два абсента, пожалуйста. Суть в том, что наш виновник торжества, как вы правильно заметили, неосторожно вторгся в устройство бытия. Ну и поскольку он сумел создать его гениальную копию, значит, оригинал был разложен на составляющие элементы. Соединить жизнь с прахом – вот что ему удалось. Соединять – разъединять, соединять – разъединять, соединять и снова разъединять – неплохое занятие для вечности, а?
Они еще выпили.
– В общем, занятие неплохое, только смысла опять никакого нет. Разве что занятие для него нашлось. Я ведь тоже только того и хочу, чтобы было какое-то занятие. Смысла не надо, все равно нет его. Но только бы не быть среди этих лжецов и псевдосчастливцев, – расчувствовался Буффон. – Пусть абсурд, но настоящий, реальный, подлинный!
Кочубей довольно откинулся на спинку кресла:
– Так, ну значит, мы договорились.
– О чем это? – не понял Буффон, жалея о своем горячем откровении, выплеснувшимся под влиянием абсента.
– О работе, конечно. Вообще-то я занимаюсь наймом. За вами пришлют, когда освободится вакансия.
– Какая вакансия? Я ни о чем не договаривался. Эх вы, а еще про Ван Гога мне толковали, – совершенно возмутился Буффон. – Не трогайте его своими меркантильными руками! А я-то уж решил! Купился! – он вскочил с кресла и бросился к выходу.
– Эй, вы забыли сумку, – крикнул ему вдогонку Кочубей, хохоча.
Буффону пришлось вернуться. Кочубей протянул ему сумку и, не отпуская лямку, хитро проговорил:
– А как вы относитесь к Малевичу? Он ведь тоже свои Башмаки нарисовал, только слишком уж они у него черные и квадратные получились. Не каждый там башмак-то разглядит.
– Отдайте, – дернул за лямку Буффон.
– Пожалуйста, – улыбнулся Кочубей. – Мне тут кое-что для вас передали.
– Ну что еще? – устало проговорил Буффон.
Кочубей достал из внутреннего кармана пиджака большой конверт, похожий на обложку виниловой пластинки, и протянул ее Буффону.
– До встречи! За вами пришлют, – он махнул рукой и пошел к велосипеду.
Буффон взглянул на обложку оранжевого цвета. На ней черными буквами было написано: «Редкие записи: сны Ван Гога, Хармса, Кафки и др.». И внизу мелким шрифтом: «В исполнении авторов».
– Бред какой-то, – проговорил Буффон. Он обернулся, но Кочубея уже не было видно. Он засунул пластинку в сумку и пошел к Люксембургскому саду, пройдя его насквозь, оказался на Сен-Мишель рядом с общежитием. Через черный ход он быстро поднялся в свою оранжевую мансарду, бросил на кровать сумку и бухнулся в кресло. В голове было мутно.