Меня угораздило родиться, стыдно сказать, поэтом. То есть в самый момент рождения я этого не знал, не знал и много позже. Жил полу праздной незатейливой жизнью, имел какие-то мелкие деньги, непродолжительные связи с девушками, пока, наконец, очередной раз не влюбился полностью и окончательно. Ее лицо напоминало кинжал или что-то вроде того, с одной из картин Модильяни. Я не сразу заметил ее в конторе, где я получал зарплату, потому как занят тогда был исключительно собой и своими гениальными идеями. Как-то мы курили вместе в тесном коридорчике, о чем-то говорили, и первая ее фраза, которую я осознал, была:
– Ты был знаком с Высоцким?
– Нет, конечно. А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался я.
– Просто так. Сейчас много о нем говорят совершенно ненужного.
– Так я же ничего не говорил!
Надо сказать, что Владимир Высоцкий умер за три месяца до этой беседы с Ларисой, так звали мою собеседницу.
Дальше – провал в памяти, а через несколько дней, свалив с работы, чтобы посмотреть американский фильм, как сейчас помню, «Козерог-1», встретил ее на Цветном бульваре с еще двумя нашими девицами, внимательно облизывающую эскимо на палочке. Она подняла голову, посмотрела точно в мои зрачки. Она чуть улыбалась. И в ее взгляде был откровенный вызов.
– Я вообще-то решил прогулять, – говорю, – иду в кино.
– А не боишься, – спросила она.
– Чего я должен бояться?
– Накажут, – сказала она и опять улыбнулась как-то вызывающе дерзко.
В кинотеатре я высидел десять минут. Меня знобило. Закрывая глаза, я видел ее узкое лицо с дерзкими глазами. Этот образ отпечатался на сетчатке так прочно, что большого цветного экрана я просто не замечал.
Я выскочил на улицу. Тротуар был покрыт красными кленовыми листьями, которые продолжали падать и ложиться все новыми и новыми слоями. Я посмотрел вверх. Небо, разрезанное кленами, было бледным и, несмотря на осень, прозрачным. Я вздохнул, и ноги сами повлекли меня обратно в контору.
Мы живем в жаркой пустыне и ждем, когда нас ударят кинжалом в грудь. Это мы называем любовью. Сначала мы ждем ее, получаем то, что хотели, а потом не знаем, как вырвать ее из своего сердца. Такая любовь не имеет никакого продолжения. От нее не бывает детей. От нее рождается миф.
То ли я ревновал Ларису к покойному барду, то ли сам в отроческие годы был околдован его песнями, но в мыслях моих он занял слишком прочное место. Уже через месяцы и даже годы я слышал с кассет что-то новое, чего не слышал раньше, и возникало странное ощущение, что Высоцкий не умер, а существует где-то в пространстве и посылает нам все новые и новые сигналы.