В августе 1989-го
Прежде чем представить вниманию читателя последние публицистические записки брата, никогда до времени написания этих строк целиком не публиковавшиеся, я сделаю некоторые пояснения относительно причины их появления на свет и истории оформления в окончательном, то есть приводимом здесь, виде.
Летом 1990 года главный редактор журнала «Пульс» (правопреемника «Комсомольской жизни») предложил нам с Женей поделиться с читателями журнала своими раздумьями о происходивших тогда перестроечных процессах в советском искусстве и музыкальной эстраде в частности. Наш довольно объёмистый публицистический труд планировалось поместить в двух ближайших выпусках. Однако по объективным причинам – горьким для сотрудников журнала и трагическим для авторов – в начале сентября редакции пришлось спешно втиснуть «горящий материал» в уже верстаемый номер журнала вместо какого-то другого материала (наверно, только «дымящегося»). И наша статья-диалог вышла в очень сжатом, наскоро откорректированном виде и с Жениным портретом в траурной рамке. О том, в каком цейтноте верстался октябрьский выпуск «Пульса», можно судить по портрету: он был напечатан в обратной фотопроекции, или, говоря проще, с правым пробором на Жениной голове вместо левого.
Впоследствии, вчитываясь в исчёрканные конспективно-черновые записи, сделанные рукой брата и мной с его слов, отбрасывая свои, в данном случае не столь ценные мысли, я почувствовал, что слово Евгения Мартынова может быть так же интересно и полезно людям, как и его музыка, а «неопубликованные записки» по прошествии лет после смерти их автора остались не менее актуальными, чем были в год своего рождения. Поэтому я решил заново их скомпоновать и вынести на свет божий, адресовав как поклонникам Евгения Мартынова, так и всем почитателям отечественной эстрады и ценителям русской песни.
До настоящего издания «записки» не раз публиковались в сокращённой форме (в частности, общенациональной газетой «Культура» в 1991 году), выборочно цитировались в статьях, теле- и радиопередачах, посвящённых памяти и творчеству композитора, а также частично использовались при составлении буклетов и написании аннотаций к различным мемориально-культурным акциям, связанным с именем артиста.
«Единственный судья – совесть»