Сейчас же, когда на слушателей с эстрады обрушился буквально шквал хрипа и крика, шума и стука, я затрудняюсь утверждать, в какие времена было легче эстрадному артисту или автору-песеннику: в 70-е годы, когда я начинал свою карьеру, или нынче, когда, казалось бы, для свободного творчества нет преград. То были годы жёсткой цензуры, полновластия бюрократической машины, но одновременно, как ни странно, и годы компетентных художественных советов, большого внимания к художественным процессам, происходившим в обществе, внимания как «сверху», так и «снизу».
Хочется верить, что государственный эксперимент «Впервые без намордника» (прошу прощения за резкость) закончится в конце концов победой светлых сил, рождением нового, свободного, национального искусства. Однако это «новое» всё больше равняется на нэповские образцы типа «Мурки» или «Цыплёнка жареного», творческая свобода у некоторых артистов венчается снятием на сцене штанов (а то и нижнего белья), а понятие «национальное» для многих вообще звучит как «кантри» или «кантруха» и связывается скорее с прошлым, чем с настоящим, а тем более будущим. Да и русский язык многие поп- и рок-исполнители уже называют «совковым», считая языком будущего, конечно же, английский, а вернее – американский в вульгарно-уличном варианте.
«Национальное» в русском искусстве всегда было открытой и болезненной проблемой. Причём проблемой не для деятелей искусства – художников различных национальных корней и разного социального происхождения, слагавших и слагающих единую, «безгранично-многогранную» культуру, – а проблемой «деятелей вокруг культуры», опутывавших и продолжающих опутывать искусство призывами и лозунгами, разоблачениями и развенчаниями, классовостью и партийностью, самоокупаемостью и хозрасчётом, – бог знает какой ещё ерундой!
В моей судьбе были казусы, не укладывающиеся в сознании здравомыслящих людей, глядящих на артистический мир со стороны.
Помню, в конце 70-х – начале 80-х годов меня стали усиленно «вырезать» из телепрограмм. То есть снимали, но при монтаже или на просмотре руководством готовой программы мой номер вдруг «не вписывался в общую канву», и его «вырезали». Я решил докопаться до истинной причины этого явления и выяснил, что кому-то «не нравится ямка» на моём подбородке, кому-то моё лицо кажется «слишком русопятым», а одна высоко сидящая особа вообще считает, что «у Мартынова лицо не артиста, а приказчика, и до революции ему бы в полосатых штанах в трактире служить»!