Два ее единственных платья - страница 9

Шрифт
Интервал


настоящая вата, что есть – то есть.
Вату, кстати, она уважала.
Когда вышла замуж,
первые её семейные подушки были как раз из ваты —
сшила сама мешки, сама набила, зашила.
Перьевых некому было подарить.
А купить… На еду-то едва хватало.

«Елизавета Петровна последние месяцы жизни…»

Елизавета Петровна последние месяцы жизни
провела рядом с иконой,
которой она особенно доверяла:
советовалась с ней, каялась перед ней, молилась,
                                                  засыпала
при тусклом лампадном огоньке, пугаясь
косого мокрого снега за окном.
Когда я гляжу на себя в зеркало, вижу, как постепенно
                                                  время
растворяет моё лицо в стране слепых, в городе мёртвых,
вместо меня оставляя на обозренье
мутную позолоту эпохи,
тёмные доски прошлого
с трещиной наискосок —
через левую руку, щёку, правое веко,
голубка в глубине,
красное яблоко на столе пустом —
ничего, кроме меня,
ничего после меня,
никого, перед кем можно было бы каяться,
ради кого сожалеть об увиденном —
так и ты смотришь на меня, как в зеркало,
постепенно меня теряя в себе.

«В детстве я была немного странной…»

В детстве я была немного странной:
Я была слишком чувствительной.
На самом деле я никогда не испытывала сочувствия.
Мне не нравились мальчики.
Мама очень переживала.
Она хотела, чтобы её дочь была счастлива, то есть
Чтобы её дочь была как все.
Мы с мамой внешне очень похожи. Одно лицо —
                                                  так говорят.
Мама всегда была хорошей швеёй. Когда мама приходила
В школу в платьях, сшитых ею самой,
В сиреневом модном пальто, какого больше ни у кого
                                                  не было,
Девочки из моего класса перешептывались:
«Чья это такая красивая мама?»
Ей удавалось сшить идеальное платье для каждой,
Сделать её красивой и счастливой. Для каждой,
                                                  кроме меня.
Мама старалась, пыталась одеть меня так,
Как оделась бы она сама.
Ни у кого не было такой чёрной двойной юбки по колено,
Ни у кого не было такой блузки с рукавами-буфами —
Из шелковистой белой ткани в чёрный и жёлтый кружок,
Ни у кого не было такой курточки, перешитой
                                                  из старого плаща,
С карманами, отороченными вельветовыми вставками.
Ни у кого, кроме её дочери, на самом деле