Друзей у меня никогда не было. Так, иногда общался с кем-то на площадке или в школе – обсуждали супергероев, играли в машинки или Лего; за несколько месяцев на съемках я ни к кому не привязывался, тем более мама всегда была рядом, мы могли болтать и готовиться вместе. Да мы все могли делать вдвоем!
Мне тридцать три, и за все эти годы у меня не появилось ни одного друга, ни одной девушки, которые бы сказали искренне со слезами на глазах: «Как здорово, что ты есть!». Короче, в день рождения телефон не обрывался.
Больше года назад был на той вечеринке, когда Марк меня отправил погулять, пока у них был серьезный разговор. Последняя вечеринка, на которой я, оказывается, был. Папы не стало, в моей копилке близких людей остался один Марк. Легок на помине – звонит поздравлять.
Марку не удалось меня ни на что уговорить. Его программа начиналась с поездки в Диснейленд, потом действие перемещалось в Вегас, а заканчивался весь этот беспредел в полицейском участке. Он также заманивал меня каким-то чудесным подарком, о котором я всю жизнь мечтал. Но все-таки мне удалось от него отделаться, просто сегодня он не стал настаивать.
Я пододвинул фотографии родителей: мамину, ту самую, что стояла на камине, и папину, где он в фартуке на работе. «Надеюсь, вам хорошо в аду вместе? За вас!» – я поднял первый стакан.
«Как же вас не хватает», – виски лавой прошел по пищеводу и ударил в желудок. Ленивые мысли начали убыстрять свой ход – алкоголь разгонял кровь и питал мозг.
Теперь и мне остались воспоминания, как говорил папа в нашу последнюю встречу. Он же пытался меня наставить, а я не понял.
Мой день рождения превратился в поминки тех, кому я был им обязан.
Напиться иногда очень полезно, когда просыпаешься, а еще пьян, и наряду с этим полупьяным состоянием на редкость чистое сознание. Как будто кто-то сделал мир потише: ты видишь все, что происходит, так, как происходит, без оценок и стереотипов. Ты пьян, но никогда еще не был настолько трезв. А потом наступает похмелье. Тело пытается очиститься от того, чем забил его накануне, – ну и воняешь же ты, даже душ не помогает. И вместе с ядом тело покидают иллюзии, оно плачет иллюзиями через поры.
Я оглянулся и посмотрел на себя через эти годы. Вот мне семь, и я вижу улыбку мамы за плечом оператора, снимающего рекламу. Вот мне семнадцать, и я сижу на церемонии Оскара во фраке, который мне велик; лоб покрыт испариной. Вот мне двадцать семь, и я пялю в трейлере свою партнершу по фильму: мы в костюмах эпохи, смешно смотрятся римские доспехи и пачка гондонов рядом. И вот я сейчас… И я, и жизнь – мы сильно изменились.