Мама взяла за руку, и мы вышли на крыльцо. «Ты моя звездочка, – гладит меня по голове. – Посмотри, как вон та», – вижу, куда она указывает.
Звезда ярко моргнула и начала падать. «Быстро загадывай желание».
«Хочу, чтобы мама всегда была мной довольна».
***
Первые обрывки: лежу в кроватке, якобы болею, а мама, моя мама, шепчет «кашляй», и я кашляю. Прикасается губами к моему лбу, дает какую-то гадость, теперь я должен скинуть одеяло и радостно закричать: «Я здоров!» Дубль за дублем. Мне было пять. Тогда она еще иногда снималась.
Таких, как мама, называют мамаджер. Каждую съемку стоило посмотреть туда, где толпились люди, которые не участвуют в съемках (я называю их свидетелями), – она была там. После дубля она или подмигивала и кивала головой, если все шло хорошо, или показывала кулак, если я халтурил.
Слава богу, тогда не были популярны детские конкурсы красоты, а то я был бы их постоянным участником; мы перебивались на рекламе.
Потом мама отдала меня в школу моделей. Два года после уроков, а иногда и вместо них, я ходил по подиуму и учился работать перед камерой. Мы занимались фехтованием, танцами и актерским мастерством. Изображали все: от туч до истеричных бабушек. В основном дурачились, конечно, но чему-то научились.
Маме поступали предложения отдать меня в бойзбэнд, типа Backstreet Boys и ’N Sync. Но я ужасно пел, да и танцевал так же, и неизбежно проваливался на прослушиваниях. По этим же причинам меня не взяли в клуб Микки Мауса. Короче, не сложилось.
А с двенадцати лет мы таскались по кастингам. Вставали в шесть утра, чтобы к восьми быть на месте, завтракали и бродили от прослушивания к прослушиванию. Ее усилия и оставшиеся связи помогли – я стал младшим сыном Морганов, средним – в «Счастливых днях» и хулиганом-сиротой в «Переходном возрасте».
***
Папе изредка удавалось выкрасть меня и научить всяким пацанским вещам: надувать лягушек через соломинку, бросать камни, чтобы они отскакивали от воды; играть в мяч; рыбачить, вырезать ножичком деревянные фигурки животных… Он даже научил меня делать ящики для комодов!
Мы каждый раз ждали, когда маме надо к косметологу или на аэробику. Эти часы были самыми классными в моем детстве. Но стоило ей войти в дом – она командовала: «Так, мальчики, хватит баловаться, Тейлор, пошли заниматься!» Папа вяло протестовал: «Ты его совсем замучила», но мама закатывала глаза: «Уолтер, ты ничего не понимаешь». Он сдавался и уходил в мастерскую, через пару минут слышался звук работающего токарного станка. А мы начинали заучивать очередную сцену.