«Он надеется, что будет видеть?» – жалостливо подумала Алик.
Заиграл оркестр, нахлынула властная мелодия, голос певицы был хорош, пробирал бередящей меланхолией:
Ветер, листья
Догони, догони-и-ии,
Возврати назад,
Верни, возврати-и-ии…
В продолжение песни девушки и Лонгин Антонович хранили безмолвие. Потом он произнёс:
– Эти дни в народе зовут Мироны-ветрогоны. Они гонят пыль по дороге, по красному лету стонут… Вам, девушки, это ещё долго не будет слышно…
Алик слышала закоснело-отчаянного неудачника, который изнывает по радости более мучительной, чем всякая скорбь:
– Если бы мне не было отказано в пустячке… Для меня несравненно важны наступающие осень и зима. Должно решиться то, чего я много лет жду… Поверье рекомендует в дни-ветрогоны смотреть на воду: коли в полдень окажется тиха – осень будет приветливая и зима без бурь.
Алик про себя взмолилась: не говорите более, чем уже сказали! Почему вам непременно должно быть мало того милого, что создалось?.. Она сострадала ему, и её пугало, что он вынудит сказать то, что ему больно будет услышать.
– Завтра в полдень я погляжу на воду и позвоню вам, – промолвила она, не договорив: «И тут будет вешка границы!»
Енбаева уставила на неё возмущённо-насмешливый взгляд, будто говоря: «Ну что ты врёшь? Ты встанешь завтра утром, чтобы поехать за город смотреть на воду?!»
– Я действительно поеду погляжу, – обратилась Люда к профессору.
Алик замкнулась в надменном равнодушии. Енбаева спросила Лонгина Антоновича:
– Вы мне скажете номер телефона?
– Разумеется, – тепло ответил он.
К столикам подошли официантки с подносами, горшочки с говяжьим жарким распространяли соблазнительный аромат.
– Альхен… – произнёс профессор с грустной нежностью, – я прошу вас разделить трапезу с Виктором, он там заждался. А мы тут вдвоём с Людой угостимся и побеседуем… Люда, вы не против? – перешёл он на бодро-шутливый тон.
Она была не против. Когда Алик садилась за столик молодого человека, Людмила не стерпела, бросила взгляд на них и едва не пропустила мимо ушей, что Лонгин Антонович сказал о соусе: он должен быть неплох. Профессор попросил поухаживать за ним, и она налила ему рюмку коньяка. Поддавшись уговорам, выпила шампанского.
– По-моему, вас не увлекают сельские истории, – проговорил её сотрапезник.
Она возразила. Дед рассказывал ей, маленькой, очень интересное.