–Отпустите меня домой.
–Хорошо. Иди. Придешь, когда будешь готова.
Ничего не ответив, я заторможено, как сомнамбула вышла из магазина и отправилась к себе домой.
Чтобы понимать, насколько у нас все друг друга знают, скажу только, что, когда я пришла домой, папа и мама были дома – хотя не должны были в это время – и были в курсе событий.
Никто ни о чем меня не расспрашивал. Меня укутали в толстое одеяло и усадили в любимое папино кресло, подтащив к столу. Мама начала нарезать яблоки на пирог, хотя еще была не осень, папа поставил на огонь какао. Знакомые и безопасные запахи корицы и горячего шоколада поплыли по комнате. Родители работали синхронно, спокойно и уверенно и глядя на их слаженные движения мой мир немного пришел в равновесие. Поставив пирог в духовку, мы перебрались в гостиную на диван- папа перенес меня на руках и усадил между собой и мамой. Мы включили телевизор и попали как раз на начало фильма – «Обнаженное танго». Странный, ненормальный, фантасмагорический фильм, явно непредназначенный для моих глаз – я до сих пор не понимаю, как родители позволили мне его смотреть. Единственное логичное объяснение – они думали, что я сплю, и я действительно словно бы плыла в какой-то синей дымке, но я до сих пор помню всю картину от первой до последней сцены. Я лежала у мамы на коленях и в какой-то момент увидела, как рука отца взяла ее руку и крепко сжала в своей. Это – последнее мое воспоминание того вечера, перед тем как я провалилась в сон без сновидений.
Глава 6. Все страньше и страньше
Несколько дней я не выходила из дома, хотя обрывки слухов все равно долетали.
Уэстбрук4 гудел. Скандал, каких не случалось с незапамятных времен! По вечерам у Ронни было не пробиться, каждый стремился высказать свою точку зрения и выслушать новую версию.
Обманутую Элли все жалели, Ника ругали, но как-то так, вяло – он был сыном банкира и вообще, весь его каменный надменный вид обрубал желание позлословить на его счет.
Зато от Фрэн все отвернулись. Вчера всеобщая любимица, кумир и идеал, сегодня она сделалась притчей во языцех, разлучницей и потаскухой. На стенах ее дома каждую ночь появлялись неприличные надписи, ее крыльцо забрасывали тухлыми яйцами, когда она осмеливалась пройти по улице, мальчишки свистели и насмешничали ей вслед.