– В самом деле?
– Да.
– И все равно жизнь творца…
– Нас было шестеро, да. И уж так получалось, что деньги появлялись только у кого-то одного. Остальные пятеро жили за его счет и за это себя презирали. То есть мы питали к себе презрение в пять раз чаще, чем восторгались.
– И все только потому, что у вас не было денег?
– Потому, что у нас не было денег в Нью-Йорке! – ответил Хокер.
– Но потом, вероятно, что-то случилось…
– Как бы не так! Да, в воздухе действительно вечно что-то такое носится, но когда доходит до дела – ничего не происходит.
– Но в подобных случаях настоящим благословением могут стать близкие. Сострадание…
– Близкие! – воскликнул Хокер.
– Ну да, – сказала девушка. – Близкие и друзья. Сопереживание и понимание…
– Сопереживание, понимание! – покачал головой Хокер. – Кто бы сомневался!
У него, казалось, настолько испортилось настроение, что мисс Фэнхолл умолкла. Челн скользил среди теней к заводи, где вода напоминала хрусталь. Стэнли на берегу метался в камышах и шлепал по мелководью, то и дело напоминая о себе обиженным поскуливанием. Хокер не выдержал и осадил его строгим окриком, после чего сеттер стих. Меж облаков равнодушно скользила луна.
– Мне понравилась ваша последняя картина.
– Что?
– На недавней выставке вы выставляли полотно с коровами на снегу и стогом сена. Вполне возможно, что там было и что-то еще.
– А, ну да, конечно, – ответил он. – Вам и в самом деле понравилось? Из всех моих работ эту я считаю лучшей. Неужели она вам запомнилась? – Потом его словно осенило. – Да нет же, признайтесь, что в вашей памяти ее воскресил Холланден!
– Что вы такое говорите! – опровергла девушка обвинение. – Я сама ее запомнила.
– И по какой же причине? – спросил он, словно у него был повод возмутиться.
– По какой причине? Во-первых, она мне понравилась, а во-вторых… знаете, я слышала, что ее назвали лучшим произведением на всей выставке… Около нее все стояли и обсуждали. Да, Холли мне о вас рассказал, и я…
– Впрочем, какая разница, – оборвал ее Хокер. Потом немного помолчал и добавил: – Как бы там ни было, а хорошим это полотно никак не назовешь!
– Зачем вы так говорите? – вскинулась девушка. – Оно прекрасно. Я, конечно, ничего не понимаю и не могу судить о живописи, но все говорили, что картина просто чудесна.
– Нет, в ней нет ничего хорошего, – гнул он свое, упорно качая головой.