Часовой так объяснял ситуацию: «Я на минутку отошел к другому караульному, но услышал шорох, тотчас вернулся и, увидев эту дырку, понял, что туда кто-то проник, поэтому стал стрелять». Как только началась стрельба, дежурный по полку объявил тревогу, и к моменту вскрытия склада появилось начальство. Когда включили свет, увидели убитого. Одна из моих пуль настигла преступника в тот момент, когда он присел за барьером перед выходом. Что касается пуль часового, то они «прошили» мешки с крупой, из-за которых я стрелял. Убитый был в комбинезоне и майке. Начальник штаба Казначеев его сразу узнал. Наш сверхсрочник механик-водитель из третьего батальона. На его квартире обнаружили и украденное обмундирование, и остатки шоколада и бекона, и вещественные доказательства посущественнее: два пистолета ТТ, числившиеся по описи на оружейном складе.
После завершения экспертизы на месте происшествия я ушел к себе в комнату отдохнуть. Где-то около часа вызвали меня к следователю, в здание штаба. Я его сразу узнал по особым приметам: низкого роста, толстый, с большой лысиной и длинным носом. Я видел его на проводах Склярова. Мы уже собрались расходиться после прощального обеда, когда появился этот следователь – подполковник, чтобы договориться о покупке автомашины у Склярова. Войдя к следователю, я представился. Он, не отрываясь от бумаг, предложил присесть. Пауза длилась несколько минут. Затем он, пронзив меня взглядом, издевательски заметил:
– Значит, выходит, товарищ Сталин смертную казнь отменил, а Валовой применил…
Он имел в виду недавно опубликованный указ. Я не мог сдерживать себя и отчеканил:
– Товарищ подполковник! Видимо, вы не знакомы с результатами экспертизы, о чем нам с вами в таком случае говорить… До свидания.
Отдав честь, я развернулся и вышел. Добравшись до своей кровати, лег, не раздеваясь. Примерно через полчаса в моей комнате появились полковник Мамаев и адъютант командира полка старший лейтенант Городецкий.
Я хотел было встать, но Мамаев опередил мои намерения:
– Лежите, лежите…
Он взял стул и подсел ко мне. Пока обдумывал, с чего начать неприятный разговор, я как-то непроизвольно жалобно произнес:
– Товарищ полковник, мне очень плохо, помогите.
Он дотронулся ладонью до моего лба:
– Да у вас высокая температура…
Отправив адъютанта за дежурным врачом, поинтересовался, что у меня болит. Я рассказал о жутких болях в правом боку, мучавших меня уже более двух недель. На вопрос, почему же я не обратился в медсанчасть, пришлось объяснить, что это сорвало бы нашу засаду на складе. Недостача была бы еще больше, а в итоге невинные кладовщики получили бы солидный срок. А вчера, как мне стало известно, вы говорили Уварову о моей «развратной» жизни. Думаю, и для меня нашлась бы статья Уголовного кодекса…