– Оленей надо на новый чум вырастить, где столько шкур на него наберешь? Наш-то хороший: ни ветра, и ни мороза, – сколько лет на него растили, – покачала головой хозяйка.
– Потеплеет к весне, мы сосновой коры наготовим, и жердей нарубим. Будет новый чум для сыновей. Два чума рядом, – считай родовое кочевье!
– И не жалко тебе детей? – Под корой-то холодно, – возразила хозяйка. – Это ж не под оленьими шкурами.
– А чего, я молодой, когда был, – мы с таким чумом круглый год кочевали. – Привыкнут, поди.
– Хорошенькая привычка, – в морозе сидеть, – ответила ему жена.
– Если холодно будет, тогда к нам, в старый чум придут. – Кто же прогонит их, из родительского жилья? Взрослые сыновья уже, – пора жизни учиться, – не все же нам с тобой делать.
– Ну, если только на лето и на осень, – тогда ладно, – смягчилась мать. – А потом, по первым морозам, снова к нам. Переживала хозяйка за своих детей. Они для нее всегда маленькие, какие бы ни были – а все равно ее дети.
Старшие братья пили чай и слушали своих родителей. Не перебивали, не вмешивались во взрослый разговор. Позавтракали пастухи, планы обсудили и дальше кочевать собрались, потому, как ночью, прошлой, знак был природный от хищника.
Снялись с места пастухи, чум собрали и дальше покатили по лесным тропам и по дорогам. Едут, пока, ночь вспоминают беспокойную, знаки пытаются понять.
Нету случайных знаков в тайге. На каждое действие, на каждый звук и движение, – есть своя причина и свой особый смысл.
Едут кочевники дальше, оленями своими управляют. Великая тайга бескрайняя: – что на север, – что на юг, – что с востока на запад, – все одинаково, на многие километры, – все далекие дали сибирские.
Поет Душа у кочевника, радуется каждому новому дню. Можно многое увидеть, многому по пути научиться. Еще одну жизнь короткую пробежать, еще одну страницу в судьбе закрыть.
Берелту-пастух, был самым старшим из своего рода. Немало зим суровых пережил, кочевал с оленями по бескрайней тайге. Раньше он жил со своими родителями – в большой кочевой родове. Потом, когда вырос, женился на красивой девушке Аялик, из другого далекого рода.
Свой чум построили Берелту и Аялик, свои сани сделали, оленей своих завели. Началась у них другая жизнь, самостоятельная. Ходили, они, тропами предков, вслед за родителями кочевали. Приглядывался Берелту за отцом, все повторял за ним. Набирался, рядом с родителем, навыков и умения. Позже, когда силой окреп, поднатаскался в кочевках совместных, попрощался с родителями и пошел своей дорогой.