Таким способом мы избегаем ловушки, заключающейся в ответе на все вопросы с помощью одной и той же абсолютной истины (можно подумать, что абсолютная истина может точно быть сформулирована), которая, хотя и кажется неопровержимой, может быть просто еще одним прибежищем для чувства обособленного «я», прибежищем недвойственного перфекционизма. Прежде всего, эта свобода от новой условности недвойственного перфекционизма дает возможность совершенно ясно понять, что реальность переживания не может быть адекватно сформулирована умом. И маленькие несовершенства, имеющиеся в каждой фразе, – постоянные напоминания об этом.
На самом деле слова – это наименьшая часть того, о чем говорится здесь. Однако, будучи заключены в эту письменную форму, они могут на время взять на себя большее значение, чем того заслуживают. Истинная суть этих слов, скорее, практическое понимание, из которого они исходят, открывает возможность широкого разнообразия выражений и формулировок, в том числе даже тех, которые, как может показаться, потворствуют кажущемуся независимому существованию объектов, сущностей, вещей и мира, если это необходимо.
Любое учение, которое в качестве универсального ответа на все вопросы вновь и вновь механически твердит одну и ту же абсолютную истину, в лучшем случае является догматическим, а в худшем – сомнительным. Истинное недвойственное понимание подобно взрыву, оно не может содержаться ни в какой форме. Оно всегда уничтожает на корню любые попытки ума поймать, связать, упаковать или контролировать его. Этот взрыв может быть неистовым, а может и не быть таковым. С тем же успехом он может быть мягким, почти незаметным растворением.
Я надеюсь, что эти слова будут подобны процессу дегустации вкусного старого вина. Мы отхлебываем его маленькими глотками, делая между ними длинные паузы. И вино просачивается в ум и тело, растворяя их по мере того, как проникает внутрь. Таковы слова этого учения. На самом деле имеет значение только послевкусие. После того как слова ушли, безмолвие, из которого они происходят и которым они насыщены, долгое время резонирует в уме и теле, вовлекая их в себя.