С прекращением государственного финансирования отрасли развалилась и система предприятий-контрагентов. Профильные работы и специализированную технику никто не заказывал. Зато телевизор в актовом зале конторы работал не переставая, в нём одном кипела жизнь. Оставшиеся сотрудники каждый день собирались у экрана и с угрюмой надеждой чего-то ждали. Как косяк живой рыбы, которую по ошибке законсервировали в жестяную банку, но вот-вот должны куда-то выпустить.
И тогда появились первые арендаторы. Этот новый для меня тип людей, по всей видимости, сформировался из бывших торговых представителей и снабженцев, которые быстро мутировали в изменённых условиях среды обитания. Деловые связи, наработанные при плановой экономике, они конвертировали в свой небольшой бизнес по типу «купи – продай – обменяй». Окидывая всё цепким взглядом, арендаторы уверенно проходили в кабинет директора, затем шли к главбуху. И через полчаса контора ненадолго оживала. Опустевшие кабинеты, коих стало в избытке, наполнялись коробками различных форм и размеров. Чаще это были серые помятые картонки с содержимым явно отечественного производства. Но встречались и нетиповые экземпляры с крупными непонятными надписями на боках. Роль грузчиков выполняли наши же рабочие, ремонтники и водители. Процесс складирования контролировал сам арендатор, пересчитывая коробки и заглядывая в некоторые из них. По завершении дверь закрывалась и опечатывалась. В тех случаях, когда груз отчётливо звякал и булькал, арендатор навешивал на закрытую дверь ещё и свой амбарный замок. Вскоре этими массивными украшениями обзавелись все двери сдаваемых помещений.
Случались моменты особых бизнес-удач наших симбионтов, когда приходилось использовать и площади ремонтного цеха с гаражными боксами. Коробки в них размещали вдоль стен и в проходах между ржавеющей техникой. Цех и боксы также потом закрывались, что вызывало слабые протесты ремонтников, которые подшабашивали, обслуживая частных автолюбителей. Но интересы конторы были важнее.
Условия сотрудничества знали только сам арендатор и наши директор с главбухом. В общем-то, они и были основными выгодоприобретателями, но простым смертным перепадало тоже.
Сон
«Гигантских, циклопических размеров театр. Я понимаю, что сцена огромна, но она так далеко от меня, что кажется маленькой, как почтовая марка, которую дальнозоркий филателист рассматривает, держа в вытянутой руке. Подо мной море людей, отчетливо разделённое каким-то тёмным волнорезом на две равные части. Я сижу над партером и амфитеатром на одном из ярусов галёрки. Кольцами Сатурна она опоясывает всё пространство зала, разрываясь с двух сторон у сцены. Я смотрю по сторонам, оборачиваюсь назад и вижу бесконечное, несчётное скопление голов, уходящее вправо, влево, вверх. В глазах рябит, мозг не может обработать картинку такого разрешения, и меня начинает мутить. С большим трудом, как проржавевший танк – башню, я отворачиваю голову и пытаюсь сконцентрироваться на светлом пятне сцены. Начинает отпускать. Я жду своей очереди смотреть в бинокль. Бинокль у нас один на несколько человек, зато не театральный, а настоящий армейский. Дождавшись, приникаю к окулярам. Поднимаю линию взгляда над затылками передо мной и вижу саму сцену и несколько первых рядов партера. В партере сплошь знакомые лица: политики, артисты, телеведущие, спортсмены, генералы. Периодически они, как заведённые, привстают, повернувшись вполоборота, и, улыбаясь, делают ручкой в направлении необъятного зала. На сцене лежит жирная сороконожка розового цвета, слегка подрагивая своими сегментами. Я хочу получше рассмотреть монстра и кручу кольцо фокусировки. То, что я принял за насекомое, оказывается вереницей огромных свиных задов. Они настолько плотно подогнаны друг к другу, что похожи на единое существо, а торчащие копыта лишь усиливают обманчивое сходство. Свиньи стоят, наклонив морды к корыту, которого не видно из-за брюх. Их тугие лоснящиеся зады мерно подёргиваются в такт с движением челюстей. Они сосредоточенно и жадно чавкают, не обращая больше ни на что внимания. Кусочки пищи летят поверх задов прямо в зал, и люди в партере с восторгом их ловят руками. До нашей галёрки доходит лишь запах этой амброзии. Вдыхая его, я забываюсь…