Исторический обзор такого рода естественным образом подразумевает сравнения и противопоставления с событиями и тенденциями нашей эпохи; возможно, именно в этом его главная ценность. Если обратиться к нашей собственной стране, то можно со всей определенностью сказать, что в начале этого столетия в нашей системе государственного управления произошел очень серьезный сбой. Действующее правительство с легким сердцем связало страну обязательствами, всей тяжести и неопределенности которых оно, как выяснилось, в то время совершенно не представляло. То же самое произошло в напряженные месяцы 1919 г., когда после опустошительной и изнурительной войны судьбы Европы решались в Париже, – месте, тогда менее всех в мире приспособленном для ведения столь сложных и болезненных переговоров, – переговоров, требовавших спокойного размышления, взвешенных решений и полной свободы от любого внешнего воздействия.
Мне довелось провести несколько недель в этом городе в критический период мирных переговоров; ко мне обращались за консультациями по некоторым территориальным вопросам. Через несколько дней пребывания в этой ядовитой, пропитанной ненавистью атмосфере меня ни на минуту не оставлял неотвязный вопрос: «Почему здесь? Что хорошего может из всего этого выйти?» В запомнившейся мне беседе с президентом Вильсоном он употребил слова «повальное сумасшествие»; они в точности передавали настроение Парижа и Франции тех дней. Возможно, было бы интересно поразмышлять о том, как эта атмосфера действовала на психическое состояние тех, или по крайней мере некоторых из тех, кто обсуждал мирные условия в столь враждебной обстановке. На свою беду мир знает, что итогом стал ряд навязанных мирных соглашений (из всех противников лишь Турция по невероятному стечению обстоятельств отважилась не признать вынесенный ей приговор); каждое из них, каковы бы ни были намерения его авторов, является непосредственным поводом к будущей войне.
То, что совершили и были готовы совершить представители других стран в то время и в том месте, никак не отменяет главного: многие выработанные решения и принятые меры ознаменовали опасный и крайне прискорбный отход от лучших традиций английской внешней политики. Подписью, печатью и авторитетом нашей страны были закреплены территориальные преобразования, которые многое порушили в разных концах мира, но почти ничего не решили окончательно. В результате сейчас, спустя восемь лет после окончания Великой войны, будущее Европы омрачено угрозой еще худшего бедствия.