Теперь очередь белобрысого.
Наклоняюсь. Раскрываю пальцами левой руки его глаза, а указательным
правой, по очереди, вынимаю АРовские линзы. Вставляю их себе в
глаза. Мир становится мутным, но затем линзы активируются.
Чувствую небольшую резь, пока
происходит калибровка. Затем, перед глазами появляется несколько
виртуальных экранов. Я проматываю их, отбрасывая рукой
ненужные.
Так, что там у нас. Забор. Ворота.
Дорога к ангару. Никого нет. Идём дальше. Площадка перед зданием.
Прожектор также ярко светит. Громилу с пулеметом нигде не видно.
Где же он?
Переключаюсь на камеру перед
гермоворотами. Там его тоже нет. Чёрт! Что это за фигня?! Куда же
он делся? Внезапно оживает гарнитура на голове белобрысого. Снимаю
её. Слушаю, что говорят в наушник.
— Порох! Порох! Приём! Ты там? Чего
молчишь? Где этот мудрила?
— Я здесь, — тихо отвечаю я.
— Ааа, сука! — бубнит пулемётчик. —
Справился значит! Порох ещё жив?
— Нет.
— Значит, дуракам везёт. Да и хрен с
ним! Я иду за тобой! Только, никуда не уходи! — громила смеётся. —
Я уже скоро. Но ты не бойся! Я не буду тебя убивать. Сначала мы с
тобой поиграем, а потом я отдам тебя Лютеру, и ты тогда пожалеешь,
что остался жив.
Связь обрывается. Я только слышу, как
сам тяжело дышу в микрофон, а перед глазами появляется изображение
с ещё одной камеры, видимо установленной в лаборатории. Я вижу, как
хирург и его ассистентка потрошат молодую девушку, вынимая из
разрезанного живота нечто, что напоминает мне недоношенного
младенца…
***
К горлу подкатывает тошнотворный ком.
Я хочу отвести глаза от экрана, но не могу. Будто, кто-то
заставляет меня, говоря: «Смотри! Смотри!»
Хирург деловито отрезает пуповину.
Засовывает младенца в медицинский контейнер, наполненный биогелем.
Что-то там подключает к проводам и шлангам, и я, готов вам
поклясться, сквозь полупрозрачную стенку медбокса я вижу, как
ребёнок, покрытый слизью, слабо шевельнулся!
Сгибаюсь пополам. Блюю на пол.
Становится легче. Чувство тошноты сменяет ненависть. Я хочу голыми
руками удавить Лютера и его ассистентку. Злость мешает соображать,
а сейчас не время играть в героя. В реале нет запасной жизни. Одно
неверное решение, и я труп, а вместе со мной, моя жена и дочь.
«Надо найти вход на нижний уровень.
Если эти… язык не поворачивается сказать «люди», до сих пор
работают, значит, сигнал тревоги к ним не пошел. Или эти, — я
смотрю на трупы белобрысого и парня, — не предупредили их».