Этническая психология, изучавшая специфику мышления и особенности национального характера, успешно стартовала в начале двадцатых годов прошлого века: уже в 1920 году Г. Г. Шпет организовал первую в России лабораторию этнической психологии, а в 1927 году издал книгу «Введение в этническую психологию». Но в тридцатые годы подобные исследования были свёрнуты по идеологическим мотивам, а сам Шпет репрессирован. До семидесятых годов эта тематика оказалась практически под запретом, и, наверное, первым исследователем, вернувшимся к этой проблематике, был мой старший друг – казахский психолог Маджит Муканович Муканов, исследовавший мышление представителей традиционных культур. Муканов – сам представитель традиционной культуры (родился в племенном объединении Малый жуз на берегу Каспийского моря), до совершеннолетия практически не знал русского языка. Во время Великой Отечественной войны он воевал, летая на поставленном американцами по ленд-лизу самолете «аэрокобра». Окончив после войны педагогический институт, Муканов первый после вынужденного перерыва в советской психологии начал исследования этнической психологии на материале казахского этноса, повторяя экспериментальную логику исследований Лурии на материале пословиц, поговорок, форм прецедентного права в казахской культуре. Муканов убедительно показал, что в мышлении представителей традиционного общества также присутствует рефлексия, но не в форме структур европейской логики, а посредством коррекции и использования рефлексивных структур, имплицитно содержащихся в национальном фольклоре, в мышлении представителей традиционного общества. Работы М. М. Муканова вызвали живой интерес Жана Пиаже и Леви-Стросса, с которыми он был в переписке. Относительно же меня, участие в конференции, проведенной в 1973 году в Алма-Ате, и дружба с М. М. Мукановым и его сыновьями мотивировали мой интерес к этнопсихологии, но, в отличие от кросс-культурных исследований в области познавательных процессов, меня в большей степени интересовали специфика картины мира этноса, религиозные и ценностные установки.
Совместно с моими аспирантами, соискателями и студентами, мы развернули исследования на материале русской, грузинской, азербайджанской, киргизской, литовской культур. В этих исследованиях мы строили семантические пространства на базе фразеологизмов национальных языков или на материале поступков в предлагаемых обстоятельствах. Был использован разработанный мною метод «множественной идентификации», когда представители различных культур оценивали вероятность свершения того или иного поступка, поведения применительно к самому (самой) себе, своим родителям (матери или/и отцу), своему идеалу, а также применительно к множеству образов «значимых других».