– Это еще зачем? – возмущенно зароптали девушки.
– Затем, славные мои подчиненные, что мне надобно с Геллой Батьковной с глазу на глаз потолковать. Так вот, ноги в руки – и дружненько пошли отсюда.
– Куда?
– В сад, все в сад, милые мои. Ну или на крайняк – по своим комнатам. Тебя, Андрюха, это тоже касается. Извини, брат.
– Мы никуда отсюда не уйдем, – заупрямились девчонки. – С места не сдвинемся, пока все конкретно не определится. И вообще, что нас ждет дальше? Как мы сможем помочь нашим?
Это их заявление сильно попахивало ультиматумом.
– Пожалуйста, мои хорошие, вот только не надо делать мне нервы. Очень вас прошу, если я сказал «Пошли», значит, пошли. Можно даже в колонну по двое встать, так удобнее и быстрее. Давайте, милые, времени спорить у нас совсем нет.
Девчонки в замешательстве переминались с ноги на ногу и не знали, что им предпринять: то ли препираться дальше, то ли послушаться меня, переложив тем самым все бремя ответственности за дальнейшие переговоры с Геллой исключительно на мои плечи, и покинуть белую комнату.
– Андрюш, будь добр, помоги девочкам найти выход из этого помещения, – обратился я к Андрею. Тот согласно кивнул и, разведя широко руки в разные стороны, пошел к девочкам.
– Идем, девчонки, – говорил он. – Олег здесь справится без нас. Все будет «хоккей», вот увидите.
Сам он в это время ненароком подталкивал их к выходу, так пастух загоняет упрямых козочек в стойло. А у него неплохо получается. Молодец.
– Я сейчас вас догоню, – вырвалась одна из коз из цепких рук пастуха Андрея. – Мне буквально пару слов надо сказать, – бросила она остальным и направилась прямиком в мою сторону четким шагом, конечно, это была Аня. Походняк уверенный, глаза горят недобрым огнем. Подойдя вплотную ко мне, уставилась своими карими глазами, не мигая, как гюрза на мышь.
– Я так поняла, убеждать собираешься? – кивнула она в сторону Геллы.
– Ты удивительно прозорлива, радость моя.
– Учти, Олежек, – она больно ткнула меня в грудь ногтем своего длинного пальца, – ради твоего же блага убеди. Если облажаешься, я тебе такое устрою, век меня помнить будешь.
– Я так понимаю, речь идет не о чудесах в постели.
– Чудеса будут, а вот про постель с престарелыми потаскухами, без которых ты не представляешь своего существования, сможешь забыть – тебе ни то, ни другое больше никогда не понадобится, потому что, если ты уж и сейчас накосячишь, я тебе яйца оторву вместе с корнем.