Н-да… Задумавшись о своем поведении перед падением, я постарался
затолкать эти воспоминания на самое дно, к своим худшим
воспоминаниям, в компанию к гибели Плаксы Миртл и еще нескольким
таким же. И вопрос даже не в жестокости: война и обучение у
магистра Хейона, библиария Тысячи сынов, а после — колдуна Черного
легиона, выжгли из моей души гуманизм и веру в доброту мироздания.
Но ведь глупость творил несусветную. Магистр бы за такое так
поучил… круциатис за счастье был бы. Повелся на все провокации как
Светлого круга, так и «союзников». Разрушил собственную репутацию.
Собственными руками чуть не приблизил окончательный захват Хогвартс
Светлым кругом, сам, своими руками запустил пророчество о
собственном уничтожении, выпустил из рук статус Наследника лорда
Слизерина… Знали бы все, радостно молящиеся на
Мальчика-который-Выжил, что именно он сейчас — Глава Дома Слизерин
по праву победы и завоевания, признанный Основателем… Впрочем, как
раз этого они узнать не должны. Ни мои ребятки, ни, тем более —
Светлые. А обывателям и вовсе без разницы. Для них есть официальная
версия. И ее продиктует победитель. Но самое худшее — я настолько
позволил паранойе завладеть мной, что перестал обучать собственную
команду. Нет, кое-какие крохи я им дал — и этого оказалось
достаточно, чтобы ужасные Вальпургиевы рыцари нагоняли страх не
только на обывателей, но и на аврорат… Но все равно этого
недостаточно. И в нужный момент у моего дела не оказалось
преемников. Не нашлось никого, кто стал бы у руля и присмотрел за
троном на время моей недееспособности. И это — моя вина и моя
глупость.
— Итак? — поднял на меня взгляд ксенос Морион, библиарий Тысячи
сынов, Учитель псайкеров и еще несколько десятков столь же громких
титулов, висящий внутри сложнейшей асимметричной конструкции,
включающей время, пространство, судьбу и еще десяток абстракций
высшего уровня. Все-таки, похоже, он серьезно принялся за решение
задачи, для которой даже все могущественные темные семьи, даже в
союзе со Светлым кругом смогли изобрести разве что паллиативное
решение. А то, что я вижу (а точнее — могу осознать), говорит о
том, что Морион близок к нахождению если не «решения в общем виде»,
то хотя бы приемлемого частного.
— Все плохо, — выдохнул я, создавая иллюзия существования
кресла, в котором и устроился. В настолько пластичном континууме
иллюзии слабо отличаются от реальности, и иллюзорное кресло
выдерживает мой вес ничуть не хуже, чем деревянное.