Шушукаются, что ненасытная жадность его мать мою загнала на тот свет. Она умерла, я была еще совсем махонькой, поэтому и не знаю, какой была моя мама. Наверно, добрая и красивая. Если бы ты знала, как мне ее не хватало. Недаром говорят, при солнце тепло, при матери добро.
Отец никогда не баловал меня. Все больше криком подгонял к работе да тумаками. Каждым моим шагом недоволен был. Хотя, может, это у него любовь такая ко мне, своей дочери. Не знаю…
Всю жизнь живем за высоким забором, прячась от любопытных глаз соседей. Собака у нас лютая, разорвёт каждого, кто насмелится переступить за калитку. Сколько себя помню, живем взаперти, вдвоем. Скукотища…
― А что, и, в самом деле, у батюшки твоего много золота припрятано.
― Никогда не замечала: вроде живем, как все. Да мне и не нужны его тайны, не любопытна я.
Хима охватила коленки руками, прижала к себе, уткнувшись в них подбородком, прошептала мечтательно, – мне бы замуж… хоть бы за кого – ни будь… мальчика родить, или, может, девочку. Наскучила жизнь эта одинокая. А ребятишки – это же такое счастье! Ты даже не представляешь себе, какие они! Я часто подглядываю за соседскими. Это такая прелесть! Так и хочется прижать к себе и зацеловать. Не веришь, все, что у меня есть сейчас, не раздумывая, отдала бы за одного такого малыша. Уж я бы его лелеяла, я бы его так любила! – улыбнулась грустно. – Хотя, что у меня есть…– отвернулась, слизнув непрошенную слезинку. – Посему, суждено мне век свой с родителем делить.
― А разве жена не идет в дом мужа жить после свадьбы?
― Идет, конечно, только отец совсем ветхий. За ним уход, как за малым дитём нужен, поэтому он все равно со мной останется.
― Говоришь, стар отец.
― Еще какой, от болезней согнулся дугой, колотит его всего лихорадка денно и нощно.
― Умрет скоро, вот и сможешь замуж спокойно выйти.
― Типун тебе на язык, – замахала Хима руками, – грех такое говорить. Пусть живет себе еще хоть сто лет!
― Да ну его, – рассмеялась в ответ подруга. – Уговорила, пускай живет. – Увидела Мая.
― Отчего столько веселья, – подошел к ней, подал руку, помогая подняться с земли. В другой держал пышный букет.
Холодно кивнул смутившейся Химе.
― Это мне, – потянулась Елка к цветам, вспыхнув от радости.
― Кому же еще, тебе, конечно. Только что отца твоего видел. У озера ждет кого-то.