Стук не прекращался целую минуту. Дедушка встал, тяжело выпрямляясь. Больные колени не позволяли разогнуть ноги до конца.
Дзын-тук. Дзын-тук.
Ночной мрак поглотил окно. В черноте проглядывался только тусклый отблеск горячей лампы.
Старик подошёл к окну – и увидел лицо. Страшное лицо. Оно смотрело прямо на него, с больным выражением. Глаза лица совсем впали вовнутрь – и их будто не было; лоб сморщился; гнилые зубы открытого большого рта отталкивали.
Деду тяжело было смотреть на свое отражение в стекле.
Стук не прекращался – и старик открыл окно. В комнату влетел огромный мотыль, обезумевший от близости источника света. В исступлении разбиваясь об стены и потолок, он долетел до раскаленной лампы – резко сел на нее – и обожжённый – свалился.
Половинки его хилых лапок сгорели. От невыносимой боли не способный двигаться, он лежал на спине и тихонько дрыгал обрубками ножек.
Замёрзший, овеянный холодным ветром из окна, старик уныло покачал головой и прошептал:
«Мотылек, малыш, что же ты? Смысл жизни в лампадке нашел и обжегся…»
Старичок мягко приподнял мотылька и расправил ему обмякшие крылышки, положил на сшитую покойной женой тряпочку и долго-долго смотрел на него.
Дедушка выключил лампочку, взял часы и иголку и на ощупь пошел на кухню.
Дорогие серебряные часики были положены на круглый деревянный стол с многочисленными порезами. Было видно, что резал на нем мужчина.
На ржавой плите грелся ужин. В ковше варилась белая густая кашица. Очень вкусная. И хоть последние несколько лет она готовилась на воде, а не на молоке – дед все равно ее любил. Взяв ковшик за ручку, старик ел прямо из него, ложкой, не останавливаясь.
Задыхаясь от слишком быстрой трапезы, он, все же, успокаивался. Сытость всегда успокаивает.
На стенных (правильных) часах было 02:20 – глубокая ночь. На карманных часах зависло число 11:01.
Успокоившийся старик почему-то вскочил и спешно засеменил к мотыльку. Тот спокойно лежал в затемненной комнате.
Неприятный влажный ветерок скользил по ногам и спине. Старик наклонился над мотыльком и разглядывал его. Причудливые узоры серых крылышек еле виднелись в подступающих сумерках.
***
04:44 на часах.
Рассвет. В руках ощущается слабость от затяжного бодрствования; ноги – ватные.
На кухне с полузакрытыми глазами дедушка работает с часами. Напрягся – сжал иголку – попал. Наконец! Повернул механизм, настроил время. Остается спать 3 часа.