Максиму в голову ударила горячая волна, и, продолжая кричать, он принялся полосовать себя по руке туповатым лезвием, больше пригодным для разрезания яблока или дыни. Из небольших порезов показалась кровь.
– Убью! Не подходи!
От нелепости происходящего сердце дрогнуло не только у попятившихся стражников, но и у навидавшегося всякой жестокости Черного Кади. Убить – одно, но чтобы так кто-то истязал себя самого!..
Однако предводитель разбойников быстро пришел в себя и задумался. Он давно размышлял о необходимости дополнить число разбойников до сорока, которое, как известно, имеет сакральный смысл. К тому же из этого молодой человек, судя по его бурному нраву и несдержанности, мог выйти неплохой разбойник, и потому Черный Кади вернул саблю в ножны и воскликнул:
– Клянусь всевышним, этот человек одержим шайтаном, но он может оказаться нам полезен!
– О чем ты говоришь? – Визирь в недоумении уставился на Черного Кади. – Какой прок может быть от столь неумелого воришки и, к тому же, большого лгуна?
– Прикажите, пусть он обождет за дверью, и я вам объясню свой замысел. – И, наклонившись к визирю, тихо добавил: – К тому же, он слишком шумный, а нужен ли нам сейчас лишний шум?
– Хорошо, обожди в коридоре! – бросил Мансур юнцу, в сомнении терзая пуфик. – Я потом решу, что с тобой делать. Проводите его! – приказал визирь стражникам.
– Ну уж дудки, вертел я таких решал! Хана вам всем! – Яростно шмыгнул носом Максим.
– Дудки? – нахмурился визирь. – При чем здесь дудки? Убирайся отсюда подобру-поздорову, щенок! И верни мой любимый кинжал, я им ногти чищу.
– Что?! – оскорбленно взревел Максим. – Так ты, фраер дешевый, решил наградить меня заражением крови? Ну, звездец тебе! А-а-а!
Максим затрясся всем телом в припадке ярости и двинулся на визиря.
– Стража, уберите от меня умалишенного! – завопил Главный сборщик налогов, запустив в Максима пуфиком.
Стражники наконец опомнились и ринулись на защиту своего господина, выставив перед собой клинки сабель. Но когда они уже собрались вонзить их в одержимого, Максим внезапно зацепился ногой за мягкий пуфик и плашмя повалился на Мансура. Кинжал впился в одну из подушек рядом с головой сборщика налогов, в воздух взвились перья. Стражники, не успевшие остановить выпад, кувыркнулись через упавшего Максима и с победным возгласом «уф-ф!» воткнули оба клинка в грудь так ничего и не успевшего осознать Черного Кади. Главарь разбойников еще мгновение удивленно взирал на лезвия клинков, торчавших из его груди, а затем рухнул на подушки грудой черного тряпья. Повязка с его лица спала, и все увидели неприятное, с жесткими чертами бородатое лицо, пересеченное наискось, от левого глаза до подбородка, ужасным шрамом.