– Ты так думаешь? – Мансур недоверчиво покосился на гостя.
– Уверен, о светлейший! – Черный Кади неохотно склонил голову в очередной раз. – Уже сейчас караваны столь редки, что приходится ждать неделю, а то и две. А вспомните, как было в самом начале. Не проходило дня, чтобы по караванным тропам не прошли хотя бы два или три.
– О-хо-хо, – досадливо покачал головой Мансур. – Ладно, присядь. Мы обсудим твое предложение. Я надеюсь, оно у тебя есть?
– Есть, – кивнул Черный Кади, подбирая плащ и опускаясь напротив Мансура.
– Это хорошо. Ешь, пей и рассказывай, – милостиво предложил Мансур, указывая на остатки роскошного ужина.
Черный Кади, из принципа ни к чему не притронувшись, взял пустую пиалу и протянул ее слуге…
А в это время, вернее, одновременно с беседой Мансура и Черного Кади, только через тысячу лет, происходил еще один разговор. В старом заброшенном доме из почерневших бревен, покосившемся от времени и вросшем в землю, заседала воровская братия, обсуждавшая причины своих неудач последних двух недель. За кривоногим столом в масляных, жирных пятнах, пожженном сигаретами и засыпанном пеплом и остатками еды, сидели трое матерых воров с суровыми, пропитыми лицами. Они хмуро взирали на пустые рюмки, в желтых, чуть дрожащих пальцах дымились сигареты. Под потолком плавало облако сизого дыма. На продавленном, облезлом диване, стоявшем у окна, сидели еще двое, помоложе. Эти отрешенно бросали мелкие монетки, пытаясь попасть ими в банку из-под соленых огурцов. Третий, совсем молодой и красный от негодования, стоял по другую сторону стола. Пальцы его рук то сжимались в кулаки, то вновь разжимались.
– Не кипишись, Мах, – скрипучим, сухим голосом порекомендовал один из сидевших за столом – жилистый бородач с красными поросячьими глазками и сильно оттопыренными ушами, за что носил прозвище Лопух.
– Да, Мах, дал ты маху, – хихикнул один из расположившихся на диване и, прикрыв один глаз, метнул в банку очередную медяшку, но опять промазал.
– Я Макс, а не Мах!
Молодой человек был уже на грани нервного срыва. Он едва сдерживался, чтобы не расквасить ненавистные рожи, и будь что будет.
– Да какой с тебя Макс, – отмахнулся другой из сидящих за столом, взялся за початую бутылку водки и разлил ее содержимое по мутным рюмкам. – Макс – это максимум, а ты даже на минимум не тянешь. Косой прав: был ты Махом, им и подохнешь!