Но, слава богу, речь идёт не родственных отношениях с Бахусом в районе десяти лет, а с его ближайшим родственником, который относится к слабым наркотикам третьей степени. То, что я закурил в это время, не было ничего удивительного. Курить в районе десяти лет пробуют все, так что попробовать это самое дело никак не возбранялось и мне. Никакого надзора со стороны родителей я как-то не наблюдал, а отец тогда ещё курил, так что проблемы добывания табачных изделий отпадали сами собой, стоило только подальше запустить свою волосатую лапу в папины широкие штанины и извлечь из них пачку «Казбека», «Беломора» или «Примы» ещё без фильтра. Ополовинить пачку, после чего не составляло особого труда. Поскольку этой операцией занимался не только я, но и родный брат, то от взора отца это действо не укрывалось сколько-нибудь долго. Точнее, менее через неделю, так легко и просто добывать курево в папином кармане стало невозможно. Мы ещё как-то пробивались подачками местных курящих охламонов, но скоро и этот тонкий ручеёк стал иссякать. К этому времени мы ещё не стали завзятыми курильщиками, но выпендриваться перед такими же малолетними олухами всё ещё хотелось.
Этот день я помню прекрасно. Стоял пасмурный осенний день. Кажется воскресение. Мы, как обычно, торчали в совхозном садике. Пацанов я точно не помню, но то, что мы решили покурить, то за это я ручаюсь. Ни у кого, естественно, курева не было, даже завалящего бычка. Погода была прескверная, настроение ниже плинтуса, поддувало со всех сторон. Поскольку ума в те славные подростковые времена у меня было не на много больше, чем у моих сверстником, что может быть и к лучшему. Если бы я не скрутил обычную козью ножку, набив её вместо махорки или табака подручным материалом, что валялся прямо под ногами. Подручным материалом оказался сырой палый лист. Две или три глубокие затяжки мой организм ещё выдержал, но третьей затяжки этой мокрой дури я не перенёс. Я был ко всему прочему голоден. У меня поплыли не только огненные круги перед глазами, но и начались колики и спазмы желудка. Пацаны рассказывали, что я в один момент позеленел и начал корчится на той же палой листве, которую только что употреблял. Они меня доволокли, точнее я сам с большим трудом дошёл до дома, правда, при их поддержке, больше моральной. Дотащить меня они были просто не в силах, поскольку были младше меня. Было воскресение всё-таки, и оттого мама была дома. Она особенно ни о чём меня не расспрашивала. Она просто стала меня отпаивать молоком и хрен знает ещё чем. Меня сначала тошнило, но скоро тошнота прошла, но встать я ещё не мог. Потому провалялся на постели до самого вечера, да, лишь для того, чтобы перекусив, отправится далее отсыпаться.