Левое колено уперлось во что-то; опора подо мной рывком приходит в движение, я резко опрокидываюсь на бок, тело само реагирует на изменения: снимаю ладони с краев гладкой поверхности, группируюсь, а на меня наезжает тяжелое, твердое, теснит справа, наваливается, грозясь расплющить. Движущаяся поверхность подо мной снова дергается и опрокидывается. Я вываливаюсь, как из чаши, инстинктивно откатываюсь, освобождая место, куда немедленно падает тяжелое и твердое, наехавшее на меня.
Открываю глаза.
Мрак.
Во мраке видна лишь пара узких светящихся дуг, да и то их перекрывают большие и малые геометрические силуэты, слабо угадываемые в темноте. Знакомые запахи. Странно, сколько их, разных, собралось в этом месте! Меня решительно и в полном молчании ощупывают. Есть что-то нелепое в хватании человека за самые неожиданные места на теле, я догадываюсь, что многопалая мягкая клешня принадлежит складскому роботу. И окончательно прихожу в себя. По желобу погрузчика я попал внутрь корабля.
Вопрос: какого корабля?
Осторожно пробираюсь к светящимся щелям – там дверь, и она не закрыта. А не закрыта, потому что бортовым системам не объявлена готовность на старт, и у меня есть последний шанс выйти из грузового отсека и удивить хозяев корабля. Или лететь в темном чулане в компании припасов и всевозможных запасок на случай собственного или чужого ЧП. До тех пор, пока пилоту не заблагорассудится заглянуть сюда. Учитывая, что хранилищ на любом корабле предусмотрено несколько, заглянуть могут не скоро. Дверь закроется герметично, вентиляция в грузовых отсеках не предусмотрена – да я сдохну здесь от удушья!..
На четвереньках, ощупью пытаюсь бесшумно пробраться к выходу и едва не падаю, наступив на офицерский хлыст, болтающийся на запястье. Мне оставили хлыст, значит, налетчик был из местных; на «Галере» вряд ли известно назначение этой цацки, иначе, если бы знали, – первым делом отняли бы хлыст.
Возле выхода натыкаюсь на знакомый ребристый контейнер, знакомый, потому что сам ставил его сюда…
Я на «Певне»!
Меняю тактику: осторожно просовываю лезвие ножа под дверь, дверь мало-мало отъезжает вглубь, и этого достаточно, чтобы слышать разговор в рубке и даже видеть собеседников.
Голос льдинки, то есть второй белль:
– Ветер, это незаконно. Я отказываюсь наряжать захваченный корабль!