Но – не сложилось. Спасибо, уйти удалось без потерь, и даже с прибытком: Яцек, единственный из всех, сохранивший присутствие духа после чудом отбитого нападения шипомордников, приказал бойцами не жевать сопли, а скорее вырезать у дохлых тварей мускусные железы.
И вот теперь с добычей придётся расстаться, чтобы сохранить добрые отношения с владельцем «СТАРЬЁ БИРЁМ». Но дело того стоит – если заполучить такого заказчика, о будущем отряда можно не волноваться.
– Договорились, варпэт Рубик! – Яцек хлопнул ладонью по столу, скрепляя сделку. – Пять мускусных желёз отдаём. И скидка в две трети суммы очередного заказа.
– Вот и славно, Яцек-джан, вот и хорошо! Только вы уж не уходите далеко, а? Побудьте дня три на Речвокзале, пока я что- нибудь подберу.
«…Как деревенский кузнец я выйду засветло
Туда куда я за мной не уйдет никто
И может быть я был слеп, и может быть это не так
Но я знаю, что ждет перед самым концом пути…»
Что-то неуловимо смущало Чекиста в предложении Кубика-Рубика. Чуйка протестовала – та самая, охотничья, что предупреждала и о соседстве с опасными тварями и о прочих, не столь очевидных неприятностях. Идёшь, к примеру, по Лесу, и вдруг – стоп. Не хочется идти дальше. Вроде, и травка по обочине зеленее, и солнышко сквозь листву приветливо подмигивает, да и сама тропинка утоптана десятками ног, а… неохота. И лезешь в обход через бурелом. Потому как чуйка. Вот и в этой договоренности, пока ещё предварительной, лишённой конкретики, угадывался невидимый шлагбаум.
«…а куда ты денешься, парень? И согласишься, и спасибо скажешь, и пойдёшь, куда пошлют. Не пойдёшь – побежишь вприпрыжку, клык на холодец! Репутация – она дорогого стоит…»
«Серебро Господа моего…
Серебро Господа…
Выше слов, выше звезд,
Вровень с нашей тоской…»
***
Место для бивака выбрали у дальней границы парка, за которой начинались владения Леса. Мехвод прикатил проржавевший колёсный диск от фуры – в нём развели огонь, покидали на траву рюкзаки с шинелями и стали устраиваться вокруг. Сапёр и Мессером, сгонявшие в отсутствие командира на рынок, выложили на доску здоровенный шмат копчёной оленины, горку помидоров и несколько саговых лепёшек. После чего Мессер, под оживлённый гомон извлёк на свет божий литровую бутыль мутной самогонки. Чекист слегка нахмурился, но возражать не стал: разговор предстоял непростой, пусть лучше уж нажрутся, чем разводят склоки.