Владимир Ульянов 25 апреля 1895 года уезжает из России в Швейцарию. Здесь в мае и июне состоялись его первые встречи с членами группы «Освобождение труда» – с Г. В. Плехановым в Женеве и с П. Б. Аксельродом в Цюрихе.
Плеханов вспоминал, что, рассказывая Ленину о своем прошлом, он упомянул, что, когда был подростком, в военных играх изображал русского полководца, побеждающего иноземных врагов. В ответ Ленин рассмеялся и сказал: «Я тоже сравнительно до позднего возраста играл в солдатики. Мои партнеры в игре всегда хотели быть непременно русскими и представлять только русское войско, а у меня никогда подобного желания не было. Во всех играх я находил более приятным изображать из себя командира английского войска и с ожесточением, без жалости бил „русских“ – своих противников».
В ночь с 8-го на 9 декабря 1895 года Владимир Ульянов и его соратники по петербургскому отделению «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» были арестованы. Ульянова отправлен в Дом предварительного заключения Петербурга и поместили в одиночную камеру, где он провел более 14 месяцев.
Обслуживать Володю во время отсидки в петербургской тюрьме приехали из Москвы мать и сестры. Им помогала Надежда Крупская. Они доставляли в тюрьму тюки книг, чтобы он мог спокойно делать из них выписки для своего будущего капитального труда. Еще когда был на воле, Владимир обучил сестру Анну шифрованному письму, и теперь они деятельно переписывались, ставя малозаметные точки или черточки в буквах и отмечая условным знаком книгу, которой надо пользоваться, и страницу письма.
Был и другой способ тайнописи. Сестра Мария вспоминала: «Он писал молоком между строчками обычного письма. Молоко при нагревании проявлялось. Но, сидя в камере, очень трудно выбрать такой момент, чтобы никто не видел. Надзиратели подкрадывались незаметно. Подойдет надзиратель и глянет в „волчок“. Нужно было быть начеку. Владимир Ильич делал маленькие чернильницы из черного хлеба, наливал молоко и писал. Когда кто-нибудь заглядывал в глазок, ему оставалось только эту чернильницу отправить в рот. И вот, помню, как-то на свидании он говорит: „Неудачный день сегодня: шесть чернильниц пришлось съесть“».
Тюремные развлечения не блистали разнообразием – гимнастика, перестукивание с соседями по камере, игра в шахматы через записки с очередными ходами, передаваемые надзирателями.