Вода, стекающая на щербатые доски пола. Не призрак, нет.
– Герман, – промолвила Нора чуть слышно.
Он обернулся. По тому, как мгновенно изменилось его лицо – побледнело и застыло маской жреца древних языческих мистерий, – Нора догадалась, что личность гостя ему известна.
– А! – заговорил мужчина, делая шаг вперед. – Художник. Ну, здорово, художник. Как поживаешь?
– Стой где стоишь, – тихим, неестественно ровным голосом произнес Герман.
Он уже мягко отодвинул от себя Нору, подтолкнул, вынудив попятиться, и теперь стоял в той позе, в какой она уже видела его однажды: ноги на ширине плеч, колени чуть согнуты, корпус наклонен вперед. Пальцы левой руки, отведенной назад и прижатой к туловищу, сжимают рукоятку ножа, правая рука вытянута для удара.
Взгляд незнакомца медленно скользил по фигуре Германа, оценивая степень готовности. Ненадолго задержался на руке с ножом. Дрогнувшие губы, приподнявшиеся брови… Удивлен? Не ожидал, что этот парень богемной наружности окажется вооруженным? Или что он окажется не только вооруженным, но и способным пустить свое оружие в ход, судя по правильной стойке и общему хладнокровию?
– Здорово же тебя Геннадий напугал. – Человек в дождевике усмехнулся, но оставил попытки приблизиться. – Ладно, перейдем к делу. Где наследный принц?
Герман не шелохнулся, не вымолвил ни слова. Казалось, стоять так он может до завтрашнего утра.
– Не сейчас, так потом, но я доберусь до тебя, художник, и ты у меня запоешь.
– Вот когда доберешься, тогда и поглядим, – разжал губы Герман. – Проваливай, шестерка. – Молниеносным движением перехватив нож, он перешел в стойку для метания. – Иначе останешься без глаза.
С бьющимся сердцем Нора следила за развитием событий. Мыслей у нее в голове не было совершенно, только фоновое ощущение приближения Больших Проблем.
В общем и целом она представляла о чем идет речь. Несколько месяцев тому назад архитектор-дизайнер Герман Вербицкий сдал заказчику объект, над которым работал около года – интерьеры нового двухэтажного особняка в поселке Николино, принадлежащего крупному российскому предпринимателю Андрею Кольцову, – и по этому случаю там же состоялась вечеринка, плавно переходящая в оргию. На участие в оргии дизайнер не подписывался, но быстро обнаружил, что его согласие или несогласие мало кого интересует. Хозяин дома имел совершенно определенные намерения и озвучил их в присущей ему бесцеремонной манере. Герман ответил отказом. Тогда господин Кольцов, привыкший получать все что заблагорассудится по первому требованию, призвал своего личного телохранителя Геннадия Болотова и поручил ему упрямца вразумить. Процедура вразумления была не очень долгой, но очень болезненной. В память о ней Герман до сих пор носил отметины на теле. Однако решения своего не изменил и, будучи спрошен повторно, опять сказал решительное «нет». Неизвестно, чем закончилась бы для него эта строительно-сексуальная эпопея, если бы не вмешательство Кольцова-младшего. Воспользовавшись тем, что родитель дал строптивому пленнику – к этому времени уже стало ясно, что Герман пленник, а не гость, – время передохнуть и подумать о своем поведении, Леонид организовал его бегство и сам смылся из дома вместе с ним. Из отчего дома и вообще из столицы.