Дом за домом, подъезд за подъездом, квартира за квартирой. Здесь жил и умер, тут жила семья музыкантов, ученый, балерина, артист, инженер: умер, умер, умерла, умерли все.
Мне надо пройти от Вознесенского проспекта до самого конца, до Пряжки. Идти и представлять, что нет всех этих разноцветных вывесок, что не горят уличные фонари и что первый этаж левого крыла Кировского театра заложен кирпичом.
Еще надо представить, что нет машин. В пустую мостовую вмерзли обломки мебели, обрывки проводов, битое стекло, и только закоченевший остов троллейбуса замер, привалился боком к столбу, как потонувший корабль со сломанной мачтой, и, как водоросли, свисают с него грязные снежные лохмотья.
И еще надо представить, что нет нас. Нас, бодро шагающих по своим делам петербуржцев, в ярких куртках, с сумками, портфелями и рюкзаками. Толкающих перед собой коляски. Веселых, сосредоточенных, грустных. Никаких. Только желтый снег, серое небо, угрюмые кренящиеся фасады. И они. Тени. Бесшумные, безмолвные, почти невидимые. Только силуэты. Они выходят из своих подъездов, и им уже не надо держаться рукой за холодную стену, они легки, почти невесомы, они здесь, они никуда не ушли, они навеки вмерзли в свой город. Они похожи на тени в Хиросиме, черные тени, впечатанные атомной смертью в стены домов.
По архивным страницам, по записям в домовых книгах, по отрывкам из писем, по оборванным на последней строчке дневникам, по уцелевшим рассказам, по газетным заметкам – я собираю их благородные имена.
Эта книга – реквием по каждому жителю улицы Декабристов, не пережившему блокаду. Я читаю длинные списки умерших – эти люди могли бы быть моими соседями, сослуживцами, друзьями, любимыми. Тысячи нитей связывают их со мной: я натыкаюсь на знакомые фамилии, я знаю их внуков, я училась вместе с девушкой, чья семья умерла вот в этой квартире. А вот воспоминания поэтессы, с которой мы вместе входили в Клуб-81, ее бабушка тушила зажигалки на крыше Дома Блока. Тысячи нитей, и как много оборвано. Они могли вырастить детей, построить новые дома, придумать музыку и написать картины. Они могли бы составить целый мир, в котором бы было больше дружбы, творчества и меньше насилия. Мой дедушка любил бы меня и водил бы за руку в зоопарк. Тетя Таня научила бы играть на рояле. А мои дети ходили бы в школу и сидели за одной партой с теми ребятишками, которые так и не родились. Кто знает, что бы подарили миру трое старших братьев Игоря Стравинского, доведись им остаться в живых… Цифры – да, мы знаем цифры. Цифры ужасают. Но прочтите вместе со мной эти списки, фамилию за фамилией, представьте, как эти люди, наши с вами родные сограждане, умирали целыми семьями, подъездами, домами…