Так приятно текло для них время, пока не явился Харальд. И приход его был похож на ветер, что поднимает ниву, дремлющую в сладкой неге.
LIV
Харальд ярл, едва переоделся с дороги, велел известить дочь конунга о своем прибытии. Герута, говоря по правде, думала о нем гораздо реже, чем о брате, и даже подзабыла его облик. Тем более волнующе для нее было увидеть возмужавшего Харальда, раздавшегося в плечах, со свежими шрамами на загорелом лице и сильных руках. Он выглядел как герой из мира, полного подвигов и чудес, о котором люди говорят долгими зимними вечерами. И княжна приняла его приветливо и ласково. Она уже знала, что брат отомстил за отца и захватил новые земли, но не слышала этого от свидетелей. Герута просила рассказать ей подробно, как Харальд конунг совершил эти славные дела. Сын Хельги не утаил ничего, кроме перемен в ее брате. Когда же Харальд поведал княжне, как помог конунгу отомстить кровнику, Герута подалась к нему с просиявшим лицом и радостно воскликнула:
– Да будет счастье твоим рукам!109
Тогда Харальд ярл порывисто обнял ее, глядя в глаза девушки. Дочь конунга попыталась было избавиться от нежданного плена. Однако в глазах Харальда она увидела не только прежний любовный восторг, но и дотоле незнакомое чувство его власти над ней. К тому же от него пахло солнцем, морем и ветром, а, еще как будто отчим домом, о котором она тосковала в чужой усадьбе. Мягко и нежно размыкая объятия Харальда, она словно в полузабытьи слушала другие новости ярла – о военной удаче конунга и безвестной судьбе ее служанки Тордис. Когда же сын Хельги передал ей волю брата повременить с отъездом в Хлейдр, Герута не смогла сдержать слез и уже сама, нуждаясь в опоре, припала к груди ярла.
Весь день Харальд ярл не отходил от дочери конунга. На пиру в ознаменование его возвращения они сидели на почетных местах. Когда взгляды их встречались, то не скрещивались и не отражались, а словно пытались проникнуть в глубину другого. Не сказав на людях ни слова, Харальд и Герута, казалось, вели безмолвный разговор, вызывавший на их лицах беспричинную улыбку – радостную у ярла, задумчивую у княжны. Люди, поднимавшие чаши и воздававшие славу молодому правителю и знатной гостье, не обращали на это внимания. Но два человека в палате следили за их тайной беседой: Фенге, теребивший свою холеную бородку, и Асгерд, беспокойно глядевшая на сыновей. Лишь проводив княжну в ее покои, ярл уединился с матерью и братом, дабы рассказать о важном деле.