– Дай-ка мне свой картуз, – сказал Питер и, забрав, зашвырнул его в горящий камин. Картуз ярко вспыхнул, распространяя странные ароматы. – Там в прихожей у меня висит дорожное кепи. Можешь пока поносить. Вот тебе полсоверена, купи мне холодного мяса и пива к ужину. Все остальное, что потребуется, найдешь либо в том буфете, либо на кухне. Не приставай с бесконечными расспросами и старайся не шуметь.
С этими словами Питер вернулся к прерванной работе.
– Насчет полсоверена – это прекрасная мысль, – проговорил он. – Теперь, вот увидишь, «мастер Томми» нам докучать не будет. Вот уж безумие – в мои-то годы превратиться в няньку!
Перо Питера царапало бумагу, разбрызгивая чернила. Элизабет не сводила глаз с двери.
– Прошло четверть часа, – сказал Питер, взглянув на часы. – Что я тебе говорил!
Статья, над которой корпел Питер, начинала ему докучать.
– Нет, все-таки почему он отказался от шиллинга? Лукавство! – заключил Питер. – Чистое лукавство. Элизабет, старушка, мы вышли из этой оказии с наименьшими потерями. Насчет полсоверена – идея прекрасная. – Тут Питер издал смешок, встревоживший Элизабет.
Но все же удача была не на стороне Питера в тот вечер.
– У Пингла все распродано! – сообщил явившийся с покупками Томми. – Пришлось идти к Боу на Фаррингдон-стрит.
– Угу! – отозвался Питер, не поднимая глаз.
Томми продефилировал в маленькую кухоньку за спиной мистера Хоупа. Питер продолжал быстро строчить, стараясь наверстать упущенное время.
– Отлично! – бормотал он, сам себе улыбаясь. – Ловко я выкрутил фразочку. Ужалит как надо!
И пока он так писал, а невидимый Томми бесшумными шагами блуждал из комнаты в кухню и обратно, весьма любопытное чувство овладело Питером Хоупом: ему представилось, что он уже много лет как болен и, как ни удивительно, сам этого не замечал; но вот теперь наконец начинает приходить в себя и постепенно узнавать все, что окружает его. Вот она, его продолговатая, обшитая дубовыми панелями, обставленная добротной мебелью, наполненная достоинством и покоем прошлых лет комната, – эта скромная, милая комната, в которой он жил и работал больше чем полжизни: как он мог забыть ее? Теперь, точно старый друг после долгой разлуки, она встречала Питера веселой улыбкой. Потускневшие фотографии застыли в деревянных рамках на каминной полке, среди них – лицо той нежной, хрупкой дамы со слабыми легкими.