Утром в субботу, к дому Ларки подъехал Злобин Димка на вороном коне. Волосы жениха были тщательно причесаны, белая рубаха накрахмалена. В одной руке его была коса-литовка, в другой три разноцветные ленты. За женихом пешим ходом следовал сват и его друзья. Вся эта братия вошла во двор. Мать и отец невесты вышли им навстречу. Тем временем, толпа зевак прилепилась к палисаднику невесты. Соколова не один раз видела обряд сватовства, но увидеть, как будут сватать Ларку, ей очень хотелось. Она вместе с невестой спряталась на веранде, и они подглядывали в щелочку. Жених и его свита поклонились будущим родственникам, а Димка произнес:
– Будьте здравы. Я слышал, что в доме вашем живет девица, чистая как горлица, – и он подал отцу невесты белую ленту, – Нежная как цветок, – подал розовую ленту, – И прекрасная как любовь, – пошла в ход красная лента.
Отец и мать приняли дары и хором ответили:
– Есть такая девица.
– Коли люб я горлице вашей, так пусть будет моею супругой, и хлеб мой, будет её хлебом, -жених торжественно подал отцу невесты новую литовку.
Мать невесты с поклоном ответила:
– Вот у девицы и спросим.
После этих слов, в знак согласия, Ларка должна вынести хлеб с солью, но невеста убежала с тошнотой в туалет, и Танька на правах подруги «горлицы», пошла подавать хлеб. Гости вошли в дом. Все застолье бледная невеста радостно улыбалась, а жених краснел и прятал глаза. Таньке почему-то было не ловко, словно это она заставляет парня жениться на себе ради ребенка. Все казалось ей фальшивым. К яствам на столе мало кто притронулся, в основном все пили, особенно отцы невесты и жениха. Родители решили, что свадьба будет через месяц. Когда гости ушли, невеста разревелась.
– Раньше реветь надо было, теперь за голодранца замуж пойдешь! – гаркнула мамаша на Ларку.
– А чего ревешь —то? Не хочешь? – так отказала бы! Чего рано- то замуж идти… – вставил свое словечко пьяненький отец.
– Беременная она, вишь, воротит ее, сидит вся бледная! – вздохнула мамаша.
– Что?! – взревел опозоренный папаша. Взмокший от потрясения и красный, мужик сотрясал сухими кулаками над Лариской, – Так дочь моя, что, -потаскуха?!
– Не ори, отец, люди болтать будут. Голодранец этот, дочь нашу и нас от позора спас, – устало произнесла мать, впихивая груздное тело в кресло.