Это отразил, если это не выдумка, Пушкин в легковесной, только для близких, эпитафии царю:
«Всю жизнь свою провел в дороге,
Простыл и умер в Таганроге».
За два года до смерти 16 августа 1823 г. Александр I составил секретный манифест, в котором принял отречение от престола брата Константина и признал в качестве престолонаследника среднего брата Николая.
Отречение Константина оказалось тайным, что роковым образом повлияло на последующие события, но естественным – ведь из-за не морганатического брака он потерял право на престол.
На пустом, можно сказать, месте сложилась странная ситуация междуцарствия. Николай присягнул «императору Константину I», как весь народ уже несколько лет звал претендента на престол. Николай Павлович организовал и присягу войск Константину. И Константин, следуя тайному манифесту старшего брата, сделал то же самое в Польше.
Для отречения Николая в пользу Константина – даже при том, что тот не обладает юридическим правом на престол – были веские причины. Главная – влиятельнейший генерал Михаил Андреевич Милорадович ультимативно потребовал этого.
Его доводы:
– Гвардия поддерживает Константина. Он, пусть и сумасбродный, но в отличие от Николая не жестокий, не злопамятный. Его любили. Тем более, что долгие годы – до его развода и второго брака – он был единственным претендентом на трон.
– Гвардия не сомневается, что Николай, став царём, «поменяет команду», включая Милорадовича.
В тот же день Государственный Совет заслушал Манифест Александра I от 1823 года. Так как Манифест указывал на одного наследника, а присяга приносилась другому, члены Совета обратились за разъяснением к Николаю.
Тот в ответ, по-моему неожиданно, не только не захотел признать манифест Александра I, но и отказался провозгласить себя императором – до выражения воли старшим братом.
И призвал Совет, что выглядит благородным, но малообоснованным, принести присягу Константину «для спокойствия Государства».
И Государственный Совет, Сенат и Синод принесли присягу на верность императору Константину I. Присягнули и дворяне Москвы. В Петербурге дворяне, сомневаясь, присягу отложили до 14 декабря.
Так как Николай отрекся от престола в России, а Константин принял присягу в Польше вместе с войсками, он несколько месяцев был для страны «законным царём». Но для её элиты, естественно, – не совсем. А престол, что парадоксально и неустойчиво, «остался свободным».