– Сейчас объявляются победитель и призеры среди районных газет нашего края в номинации-и…!!! – тут бородатый господин выдержал необходимую паузу в лучших традициях шоу-бизнеса, набрав полную грудь воздуха и затаив на несколько секунд дыхание.
Пауза затянулась на добрых полминуты, глаза бородача полезли на лоб от напряжения и, когда аудитория уже единодушно решила, что это был последний вдох в его жизни, он, наконец-то, «разродился»:
– … «Самая правдивая районная газета-а-а!»!!!…
Справа от Ларисы пустовало кресло, она туда пересела и, указав на свое освободившееся место, предложила Косте:
– Ты присаживайся пока рядом со мной, что ли. В ногах то ведь правды нет!
– Спасибо большое, Лариса! – Костя буквально рухнул на освободившееся место.
«Как он вымотался, бедненький!» – с искренней непритворной жалостью подумала Лариса, невольно внимательно рассматривая профиль деревенского журналиста – заострившиеся скулы, худой нос, подрагивающие тонкие обветренные губы, едва ли не ежесекундно облизываемые языком, покрытым нездоровым белым налетом. На сцену он смотрел болезненно жадным, убийственно-непонятным взглядом.
А тут еще, сидевшие неподалеку какие-то седые пожилые, не то редактора, не то, просто, корреспонденты «районок», активно, с нескрываемым возмущением, начали комментировать название объявленной номинации:
– Что значит, Николай Иванович – «самая правдивая газета»?! – спрашивал седобровый «старичок-боровичок» у своего не менее пожилого соседа, венчиком густого белого пуха, росшего вокруг лысой розовой макушки, сильно напоминавшего «папу Карлу». – А какой еще может быть газета, как не «самой правдивой»?! Это же издевательство какое-то! Ну а они сейчас, наверное, объявят – какая районная газета «самая лживая», если так дальше пойдет! Что у них в головах то творится, не понимаю-ю!!!
«Папа Карла» мелко-мелко согласно кивал головой, иронично поджимая уголки губ, но так и не нашел нужных слов, чтобы вслух, а не молча поддержать справедливое возмущение коллеги.
Ларисе сделалось смешно, а ее новый знакомый посмотрел на ветеранов журналистского фронта все тем же, в высшей степени странным, недоуменным, как будто бы навеки ошарашенным, взглядом. Но, собственно, старички умолкли, потому что опять раскрыл рот холеный элегантный бородач на сцене: