Я говорила сейчас о еде, которую кто-то готовит. Но есть же ещё и просто фрукты, когда вдыхаешь запах первого в сезоне арбуза или мандарина. Когда покупаешь один, но очень сочный персик, сначала нюхаешь его, а потом впиваешься в него зубами, и сок течёт по лицу и по рукам, но так вкусно, что некогда всё это вытирать. Или донбасские абрикосы, которые запихиваешь спешно в рот, чтобы осы не напали, а потом чувствуешь: как будто сладчайший сироп по рту растекается, и так хочется и ещё абрикосик, и стаканчик сырой воды из скважины, хотя точно знаешь, что желудок уже ни тому, ни другому рад не будет.
Или чеснок! Молодой чеснок, а точнее, его листья! Когда срываешь его с грядки, находишь корочку чёрного хлеба, крупную соль и мммм….. сколько в этом моего солнечного босоногого украинского детства!
Но это всё частные случаи, а вкусная еда встречается намного чаще. И иногда совершенно неожиданно. И это так бесконечно приятно – попробовать что-то новое и вкусное, утонуть в гастрономических переживаниях, почувствовать что-то, чего раньше не чувствовал. Какое это удовольствие! Сколько в этом любви и благодарности и к самой еде за то, что она вообще есть, и к тем, кто готовил её своими руками, отдавая частичку своего тепла. А теперь вот можно почувствовать это тепло, взять его себе, ощутить каждой клеточкой, насытиться и этим теплом, и вкусом. Разве может это быть чем-то постыдным? Разве может это подлежать осуждению? Ведь это не только наша жизненная потребность – есть, но и наш способ узнавать мир, узнавать себя, узнавать тех, кто это приготовил. Это способ почувствовать, что мир даёт нам что-то очень ценное. И я очень это люблю!
Когда я говорю о теле, я не имею в виду туловище с руками и ногами. Я говорю о всей физической оболочке, которая меня в этом мире представляет.
И у нас с этой оболочкой была очень непростая история отношений.
Я никогда себе не нравилась. Я и сейчас не смогу искренне назвать себя красивой, но это для меня и не является обязательным условием любви.
В подростковом возрасте я помню, как стояла, смотрела в зеркало и плакала от бессилия перед тем, что ничего не могу с собой сделать, чтобы изменить свою внешность. Мне не просто не нравилось, как я выгляжу, мне было больно видеть всё это в зеркале.