– Фреш намного полезнее, – заметил он.
– А мы из пакетов привыкли, – ответила Ирина Ивановна. – Да и когда нам соки выжимать? Времени нет на такие изыски. Я с утра на работе, а Майя школу в этом году закончила.
– Ты все на том же заводе? – уточнил он.
Ирина Ивановна молча кивнула.
– А Майя? Неужели уже одиннадцать классов? Быть не может! – продолжил он.
– Вообще-то девять, – усмехнулась Майя.
Из коридора раздалась трель домашнего телефона. Ирина Ивановна встала, пробормотала, что ей должны позвонить с работы, и быстро вышла.
– Ты решила уйти из школы после девятого? – удивился он. – И куда поступила? В какой-нибудь техникум? Или ПТУ?
Майя украдкой глянула на отца. Но он был приветлив и искренне участлив.
– Я подавала документы в наш колледж искусств, – после паузы ответила она. – Несколько лет назад открылся новый факультет по прикладному искусству, там интересные для меня специальности.
– Например? – явно удивился он.
– Художественная роспись по ткани, – нехотя сообщила Майя.
– А ты любишь рисовать? – улыбнулся Георгий Петрович.
– Обожаю, – прошептала она и вновь смутилась.
– Покажешь? – неожиданно предложил он.
Майя глянула с удивлением. Но лицо отца по-прежнему оставалось искренне заинтересованным.
– Не знаю даже…, – растерянно протянула она. – Мои рисунки никому особо не нравятся. Я вот даже кружок живописи одно время посещала, но преподавательница меня только ругала… ну я и ушла. Мне нравится то, что рисую я, а все эти гипсовые бюсты, которые она нас заставляла копировать, да еще и пейзажи Левитана, которые для нее высший идеал, мне как-то не в тему!
– Интересно! – сказал он и встал.
Георгий Петрович решительно направился в ее комнату, и Майе ничего не оставалось, как последовать за ним.
Едва переступив порог ее комнаты, он сразу обратил внимание на небольшой рисунок на листе ватмана. Вставленный в узкую металлическую рамку он висел над диваном. Странное переплетение ярких, режущих глаза линий на густо-фиолетовом фоне выглядело хаотично, но зрелищно. Георгий Петрович приблизился и вгляделся. И чем дольше он смотрел, тем все менее странным казался ему рисунок. Какая-то непонятная, но мощная энергия исходила от этих переплетающихся разноцветных ломаных линий, казалось, что ты складываешь неведомую мозаику и видишь в ней вполне узнаваемые картины. Он решил, что Майя изобразила свет уличных фонарей, отражающихся в огромных лужах, взволнованных сильным ветром, и сам удивился поэтичности этого образа.