– Да, ты права, спасибо. – Жак кивнул. Ему не хотелось разговаривать с Натали. Он чувствовал, что ее грусть вызвана, скорее, отменившейся из-за похорон поездкой в горы, чем смертью дяди Клода или сочувствием к нему, Жаку, потерявшему дорогого человека.
– Я иду спать. Был трудный день.
Жак еще час просидел в кресле, практически не двигаясь и уставившись в одну точку. Дядя умер. Софи пропала. Натали… а что Натали?
Жак поднялся в спальню. Лег и достал телефон. Перед глазами замелькали куски переписки с Софи, и в памяти всплыли слова Ленура. Ненастоящий роман! Что он понимает? Еще какой настоящий! Самый настоящий! Самый чистый! И самый искренний! Самый лучший! От возмущения Жаку стало жарко, и он с силой отбросил одеяло, разбудив Натали. Она повернулась к нему. Жак замер.
– Ты так напряжен. Может… – Жак почувствовал, как холодные пальцы Натали забрались между пуговицами его пижамы.
Он попытался аккуратно убрать руки жены, но она навалилась сверху.
– Не поняла, ты что, сопротивляешься? Да выкинь свой телефон!
– Я не в настроении сегодня, – устало сказал Жак, пряча телефон в тумбочку, – давай спать.
– Не переживай, если не получится, в твоем возрасте это нормально, – Натали засунула руку поглубже, – кого там надо расшевелить?
Жаку стало противно.
– У меня все в порядке! Я просто не хочу! Отстань от меня! Не трогай меня только! Не прикасайся вообще ко мне никогда! – вспылил Жак и вскочил с кровати.
Он постоял пару минут в коридоре пошел в дальнюю гостевую комнату. Жак любил эту мансарду – самую маленькую из всех комнат, с балконом и окошком в крыше. Он снял верх пижамы, понюхал, скомкал и бросил в угол. Понюхал свои руки. Вроде не пахнут. Лег на кровать и сразу успокоился.
Его мутило от этого запаха. Душный, кисловатый запах молодящейся женщины. Сначала он говорил: «Натали, будь собой! Смирись, двадцать тебе больше никогда не будет». Но погоня за уходящей молодостью была первостепенна. За последние годы почти все интересы Натали свелись к бесконечной борьбе за цвет лица, устранению отеков и правильному питанию. В результате Натали действительно выглядела существенно моложе своих лет. Но этот внешний эффект полностью компенсировался прогрессирующим занудством, отстраненной холодностью и ледяными руками.
Бывали редкие моменты, Жаку казалось, что какие-то чувства по отношению к жене в его сердце еще сохранились. Пусть страстью это не назовешь, но теплота была. Но когда он слышал этот специфический, неистребимый запах ее кремов и масок, которыми пропитывалось все постельное белье… ему становилось дурно.