Тем временем хоровод закружил, и слова песни донеслись от костра:
У нас сегодня Купала,
Не девка огонь клала.
Сварог огонь раскладал,
Всех Богов до себя звал.
Всё быстрее и быстрее кружат хороводы. И не разобрать уже, где Полеля, смешались в пёструю ленту девичьи косы, кудрявые головы парней, венки, ленты…
Звал Купала Перуна:
– Ты приди до нас, Перун
Поглядеть на Купаля!
– Нема часу, Купаля —
Эту ночку мне не спать,
Надо жито соглядать…
* * *
Далеко позади остались купальские костры, удалые песни да мечты сокровенные.
– Полеля, свет ты мой, отчего ж ты меня не слушаешь?
– Ах, Данко, что ж тебя слушать, коли ты ничего весёлого не скажешь?
– Будь моею, Полеля. Уж как любить тебя буду, на руках всю жизнь носить. Вот позволь и колечко на палец надеть в знак любви моей…
Засмеялась красавица, вскинула брови соболиные да сказала слова страшные:
– Не хочу я замуж. Да и скучно с тобой. Оставь своё колечко или русалкам подари.
И убежала, с глаз сгинула…
Не заметил Данко, как к реке вышел. Время позднее, скоро месяц с солнцем на небе встретятся. А по воде вдали венки плывут, да огневицы светятся.
Долго глядел парень в водную гладь, течение медленное, лунный свет в реке переливается, глаза обманывает. Чудится Данко, что слышит тихий звон, чудится ему, что в воде лица русалочьи видит.
Поднёс он руку с кольцом к водной глади, и с той стороны одна из русалок тоже кольцо поднесла, только не такое, камень другой, да и сделано иначе.
– Данко, Данко, – тихо позвал его серебристый голос, и всё опрокинулось в небытие…
– А для гадания папоротник сорвать нужно, – сказала Забава.
Девушки рассыпались по лесу. Полеля шла вперёд, оглядываясь по сторонам. Страшно в лесу, тёмно. Но нужно свой папоротник сорвать, листья под изголовье положить и на суженого загадать. Кто приснится, с тем и быть суждено.
Девушки пропали из вида, растворились в тенистой летней ночи. Полеля несмело позвала подруг:
– Ау, ау.
Никто не откликнулся.
И вдруг она споткнулась, упала вниз, скатившись с пригорка. Прямо над ней сиял золотой месяц, а под рукой оказались листья папортника.
– Суженый… – вспомнилось ей, а потом всё провалилось в темноту.