Учитель был крайне терпелив с нею, постоянно подбадривал и говорил кучу комплиментов. Я же стал мечтать попасть в дом кому-нибудь из немцев. Для меня так и осталось некоей мистикой поселение швабских немцев здесь на Кавказе. Единственной связью был Клаус Петерович. Он тоже заглядывал в дом к Драгунским. Хотя, должен отметить, что ни разу этот немец ни вел разговоров о музыке. Впрочем, к швабцам надо относиться с нисхождением. Это вам не Лейпциг. Так что, я потом даже стал сомневаться – если вдруг немцы заберут меня к себе в Еленендорф, найдется ли мне там применение среди этих виноделов?
В один из вечеров Драгунский пришел домой поздно, мрачный и одновременно возбужденный. Он сообщил: «Собирайтесь. Меня направляют в Баку. Там неспокойно, говорят, что рабочие нефтяных промыслов собираются восстать. Высокое начальство в Тифлисе считает, что Баку надо укреплять. Там много революционных элементов развелось. Я говорил, что этот либерализм добром не кончится».