– Там кто-то был, – прокомментировал Степанченко, когда персонаж одевал оранжевую рабочую куртку, извлечённую из брошенной на траву сумки. Ерохин стиснул зубы. Он слышал висками удары сердца. Новоявленный рабочий стал расхаживать по переулку взад-вперёд. Когда он шел навстречу, Ерохин вглядывался в отдалённое лицо.
– Что с личностью?
– Нечётко. Далековато, да и разрешение не очень, – замялся Степанченко, – Но я вчера восстанавливал тремя разными прогами. Кое-что есть. Сейчас запущу на поиск по базам фототек.
– Так запускай. Не жди, – Ерохин потряс спинку стула.
– Досматривать будем? – недовольно спросил Степанченко.
– На стрёме стоит. И так понятно. Или там ещё что?
– Сейчас подтверждение увидим.
И точно. Вдалеке, со стороны Петроградской набережной, на Казарменном появилась фигурка женщины с увесистым пакетом в руке и медленно двинулась в сторону сквера. Гулявший вразвалочку «рабочий» марафонским шагом зачесал в её сторону. Завязался разговор. Было видно, как оранжевый жестикулировал, махал себе за спину, затем в сторону набережной.
Ерохин придвинулся вплотную к экрану, – Задерживает.
– Возможно. Но не факт. – Басовитый голос из-за спины заставил Ерохина повернулся. Невысокий коренастый мужик, на вид лет тридцати пяти, напоминал борца. Про таких говорят «широкая кость». Полежаев протянул руку и крепко пожал, – Может оказаться обычным рабочим, выполнявшим приказ бригадира.
– Во время происшествия? – ядовито спросил Ерохин.
Полежаев дёрнул плечами и плюхнулся в ближайшее кресло.
– В любом случае, он должен был что-то видеть, – от возбуждения Ерохин перескочил тоном выше, – Его надо вычислить и разыскать.
Степанченко кивнул на экран, – Уболтал.
Женщина развернулась и пошла обратно.
– А тётку выцепил? – быстро спросил Ерохин.
– Слишком далеко. Да и этот её спиной закрывал.
– Фиг с ней. Ты поиск запускай. Не тяни.
В своём маленьком, но уютном кабинете Ерохин завалился в кресло. Он нервно выстукивал карандашом строевой парадный марш. Воспоминания метались в голове, как стая юрких аквариумных рыбок. Теперь, когда его версия получала зримое подтверждение, перед ним всплывали дни противостояния. И кабинет подполковника Рухляды.
Психолог разбирался тщательно. Беседовал с каждым отдельно. С ним, с Полежаевым, с остальными. Рухляда не давил, опасаясь повлиять на ход дела.