Степанченко, давно и плотно друживший с мобильными операторами, получил все номера Астахова. В отличие от телефонов Климова, один номер оказался живым, и точка на карте светилась по адресу регистрации.
Ерохин едва не ущипнул себя за руку.
Собираясь на задержание, он жахнул ещё кофеина, до лёгкой тошноты. Но веки заплывали свинцом. И на выходе он крепко не вписался в дверной проём.
– Серёга, оставайся. Ты нужен здесь, в генштабе, – понимающе отшутились ребята.
Хабибуллин и Варёный убыли на задержание без него, в сопровождении двух бойцов ОМОН, прихватив с собой Байкалова.
Ерохину оставалось клевать носом и ждать. Временами потирать плечо. Ещё выстукивать турецкий марш и ломать карандаши.
Насупленный, и как всегда бочком ввалился Полежаев. Сергей вскочил навстречу.
– Юр… Ты того… Извини насчёт Ирины. Я не знал…
– Ты о чём? Не понимаю. – Искреннее удивление на лице. Словно действительно не понимал. Только хитрый прищур выдавал, что он рад тому, что теперь это понимает Ерохин. – Ладно, проехали. Мелочи жизни. Ты лучше скажи, что там за отряд спецназа мимо меня проскочил?
Ерохин улыбнулся, – Пробился телефон Астахова по адресу регистрации.
Задумчивый Полежаев опустился в кресло. И тут же подскочили оба.
– Да, Ренат! Слушаю!
По мере доклада, лицо Сергея, и без того не слишком свежее, стало как-то опадать.
– Как так? – раздосадовано спросил он, – Четвёртый этаж? …Отработайте квартиру по полной.
Он поднял впалые глаза.
– При задержании Астахов выбросился из окна. Насмерть.
– Ни хрена себе, – Полежаев присвистнул и рухнул в кресло.
– Что, Ренат? …Вы в квартире? Включаю громкую связь. Тут Юра рядом.
– Появилась жена Астахова. Обвиняет нас в убийстве и угрожает арестом. Заявила, что её муж служил в военной контрразведке.
– Боец невидимого фронта? – Полежаев вопросительно глянул на Ерохина, – Запрашивать будем?
– Не будем. – Ерохин махнул рукой, – На него уже досье собрали. Он такой же контрразведчик, как я казначей Ватикана.
– Гады! Менты! Вас всех посадят! – послышался истерический женский голос. С той стороны также работала громкая связь.
Сидели молча. Полежаев упёрся в окно стеклянными глазами.
В комнате отдыха расстроенная Тамара припала к фарфоровой чашке, силясь удержаться от сигареты. Ерохин налил себе зелёный чай.
Заслышав топот из коридора, они переглянулись. Ввалился Степанченко. Взъерошенный и запыхавшийся, он в два шага приземлился у столика.