Наверно я бы шмякнулась, распластавшись перед начальством во всей красе, но он поймал меня за талию, не давая упасть. От такой близости мне стало во сто крат неуютнее, чем было в лифте. А еще он смотрел мне прямо в глаза. Глаза, которые более не скрывали очки.
«Пусть он подумает, что я всегда такая опухшая», - взмолилась я.
Сильная рука жгла талию лишь несколько мгновений. Столько же он смотрел на меня. И наши лица были близко-близко. Но я как будто за это время сто раз умерла от стыда и какого-то странного волнения, которое сделало мои ладони потными.
Сглотнув я моргнула, отстраняясь, чтобы скорее избавиться от Ерохина, его внимательного взгляда и всей этой идиотской ситуации.
Он и сам словно отмер, убрал руку, затараторил виновато:
- Ради бога, Елена, простите. Что-то я сегодня совсем не вижу, куда иду. Надо выспаться.
- Оба мы хороши, - примирительно улыбнулась я, присаживаясь, чтобы собрать вещи и не смотреть на него.
Разумеется, все, что было в сумке, рассыпалось по полу. Первым делом я схватилась за маленький пластиковый контейнер, в котором всегда носила тампоны. И какой толк от конспирации гигиенических средств, если на крышке все равно огромными буквами пишут «ob».
Наверно теперь красными стали не только мои глаза, но и щеки. Во всяком случае горели они, словно костер.
- Я помогу, - тоже кинулся на колени Ерохин.
- Нет. Я сама. Пожалуйста, Даниил Ильич, не утруждайтесь, - отбивалась я от его помощи, но он не слушал.
Упертый гад. Хоть по рукам бей. Но я не решилась. Начальство же.
Во всей этой суматохе я совсем забыла про журнал. Аккурат до тех пор, пока Ерохин не протянул мне его. Казалось, вся кровь, что есть в моем нелепом теле, рванула к голове. Теперь я пылала словно светофор. Даже чувствовала, как вибрируют корни волос.
Все, что осталось – это вцепиться в проклятый журнал и молиться, чтобы Ерохин не заметил мои художества. Я потянула на себя журнал и с ужасом поняла, что босс его не отпускает.
Пришлось поднять глаза и встретить насмешливый взгляд серо-голубых глаз. И снова я взмолилась, чтобы он оказался очень тактичным. Воспитанный человек не должен смущать даму. Пусть отпустит уже и журнал, и меня с богом.
- Живописно, - проговорил Ерохин, усмехнувшись, а потом вообще заулыбался хулиганской улыбкой пацана.
Пока он расплывался в этой демонической и одновременно безумно соблазнительной улыбке, я видела, как он сопоставляет помолвочную обложку, подпись, козлиную бороду его друга, мою задержку на работе и зареванные глаза.