, написанную толстым синим карандашом, и рядом неразборчивую, витиеватую закорючку подписи.
Да, в сорок шестом он точно работал в Харбине и то ли её видел, то ли не видел, но что-то такое от неё исходило…
– Степан Фёдорович! Вы уже здесь?
Соловьёв вздрогнул и обернулся, в дверях стоял запыхавшийся Евгений Мальцев.
Степан Фёдорович посторонился, уступая ему место в узких проходах между столами:
– Да, Женечка! Спасибо тебе! Ключ я нашёл, как договорились. А ты что же так рано? Почему не дома?
– Да вот, Степан Фёдорович, я сейчас с дочкой один кукую, жена в больнице на сохранении. – Вошедший молодой человек небольшого роста, с улыбчивым круглым лицом и ранней лысиной переводил дыхание. – Бегал за питанием в молочную кухню.
– А сколько дочке? – поинтересовался Степан Фёдорович.
– Годик с небольшим. Замотался я с ней, надо кормить, поить, спасибо соседке, что помогает.
– Молодая соседка? – поинтересовался Соловьёв.
– Да! – удивлённо ответил Мальцев.
– Так беги домой! Корми и пои, а то ей, бедняжке, и пописать будет нечем, я имею в виду дочку!
Мальцев прыснул:
– Хорошо, спасибо, Степан Фёдорович! Вот архивные дела, – Мальцев вытащил из сейфа две папки, – а я пошёл?
– Постой! – остановил его Соловьёв. – Откуда это? – Он показал на карту Маньчжурии.
– А-а-а! Я знал, что вам понравится, а есть ещё одна, карта Харбина́ тридцать восьмого года издания, на русском языке, со всеми русскими названиями, эмигрантская, хотите, покажу?
«Харбина́» Мальцев произнёс с ударением на последний слог.
– Да? А где ты их добыл?
– Архивные, точнее, трофейные! Эта, – он показал на карту Маньчжурии, – досталась мне от моих предшественников, старших коллег, а харбинскую я сам откопал.
– Вот как? – удивился Степан Фёдорович. – Ну давай, показывай!
Мальцев полез в нижний ящик стола, вытащил сложенную карту, начал разворачивать, но Степан Фёдорович его остановил:
– Вот что, молодой человек! Эдак ты дочь-то голодом заморишь, мы тут до вечера не закончим. Я вижу, ты ко всему этому тоже с интересом!
Мальцев согласно пожал плечами.
– Ты мне это всё оставь, а сам беги, потом обсудим, а то и соседке, сам понимаешь… – Степан Фёдорович многозначительно сдвинул брови, – будет нечем! Мэй ёу фанцзы!
Мальцев снова прыснул:
– Как вы сказали – «мэй ёу фанцзы»? А что это?
– Потом объясню, беги!