Мария Николаевна на протяжении многих лет. Вольф Григорьевич очень внимательно всё просмотрел и сказал:
«Ну что же, Алик, ты молодец, у тебя, как я теперь себе представляю, большое интересное будущее. Ты станешь известным человеком не только в нашей стране, но и в других странах – это говорю тебе как Мессинг. Но учти, твой творческий путь будет нелёгким, и, хотя у тебя будут две замечательные профессии, с которыми ты завоюешь большой успех у зрителей и авторитет у друзей и близких тебе людей, тебе, Алик, придётся всё-таки преодолевать барьеры на трудных дорогах искусства! Учти и помни это, Алик!» Я очень внимательно и с волнением слушал это предсказание Вольфа Григорьевича Мессинга, но после всё же решил уточнить: «Простите меня, конечно, Вольф Григорьевич, но в этом важном для меня напутствии вы сказали, что у меня будут две замечательные профессии, – что вы имели в виду? Ведь я уже вам говорил, что скоро уеду в Москву поступать на режиссёрский факультет и что цель моей жизни «догнать» на своём творческом пути отца – кинорежиссёра Мереда Атаханова. Хочу стать кинорежиссёром! И ни к какой другой профессии я не стремлюсь. А вы, Вольф Григорьевич, говорили о двух профессиях в моей судьбе». – «Это замечательно, мой юный друг, что у тебя есть желание догнать в творчестве своего отца и стать режиссёром, но у тебя внутри имеется сильный, настоящий вокальный голос! Да, да, есть голос! Тебе обязательно нужно петь и стать профессиональным певцом. Всегда нужно петь – и не только на большой сцене, но и везде… Поверь, Алик, пока ты будешь петь – будешь жить! Это говорю тебе я, Вольф Мессинг! Пойми и запомни!»
Я был потрясён таким предсказанием своей судьбы. Немного забегая вперёд, скажу, что во время поступления на режиссёрский факультет, когда мне пришлось спеть ариозо Канио из оперы Леонкавалло «Паяцы», экзаменационная комиссия единогласно предложила мне совместить обучение режиссуре с вокальным факультетом Ленинградской госконсерватории.
Однако вернёмся снова в мою комнату. «Жена» после салата-зелени подала на большом блюде плов, услужливо разложила его по тарелкам, а я решил показать Вольфу Григорьевичу, как можно есть плов руками, хотя для гостей на столе лежали деревянные ложки. Вольф Григорьевич оценил мои кулинарные способности и после трапезы снова обратился ко мне: «Ну что же, Алик, я надеюсь, ты запомнишь, что я тебе сказал, и ты, молодец, живёшь со стремлением добиться цели своей жизни. Спасибо твоей маме Марии Николаевне, что она этим альбомом указала на первую стадию твоего большого творческого пути. Жаль, что для меня некому было это сделать. О своих приключениях, радостях и горестях в жизни я тебе уже много рассказывал, но вот показать что-нибудь, увы, не могу! Хотя вот у меня с собой есть одна старая фотография, она мне очень дорога, и я храню её с времён войны». Тут он вынул из внутреннего кармана чёрно-белую небольшую фотокарточку. На ней было запечатлено рукопожатие Вольфа Григорьевича с балтийским лётчиком, Гером Советского Союза К. Ковалёвым, а на фюзеляже самолёта-истребителя большими белыми буквами было написано: