Пётр слушая, молчал. Слова мужика навели его на мысль, что это он возможно виновен в происходящем. Зачем он так разоткровенничался перед Сталиным. Неужели то, что он услышал от меня, имело такие последствия. «Какие ещё пакости придумает эта народная власть», – Пётр нащупал в боковом кармане пальто коробку, подарок Сталина. Достал её и хотел выбросить, но вспомнил, что в ней лежит важный документ, и передумал. «Жаль выбрасывать такую красоту да ещё с папиросами. Что добру пропадать», – и Пётр убрал коробку обратно в карман, – «Будет, чем похвалиться перед мужиками. Всё ж сталинский подарок. Всё-таки нехорошая личность оказывается этот наш вождь, если всё так и есть, как я думаю».
– Ко мне кум приехал, он по Волге плавал на барже в прошлом годе, рассказываить, на кажной пристани люди стоять милостыню просють, шо б подали шо из съястнога. В колхозы всех поголовно согнали, а тут тябе засуха, неурожай. Запасов у колхозе никаких нету, всё государству сдають. Это не то шо у свободного хозяина усегда про чёрный день храняться кой-какие запасы. Шо и говорить, глупые, я дажа прибавил бы пряступные люди страной правють. Но тольки я тябе, Пятро, этага не говорил. Мяне ешшо на свободе пожить хочитца.
Дорога в основном шла через лес и ещё не просохла. От талого снега местами стояли глубокие грязные лужи. Пара лошадей иногда с большим трудом преодолевала очередное препятствие.
Когда лес закончился, впереди замаячила деревня, через неё и проходила дорога.
Пётр попросил Ивана, так звали возничего, остановить лошадей у колодца.
Он совсем забыл просьбу жены привезти из Москвы святую воду и теперь решил как-то выйти из положения. Он развязал мешок и достал бутылку водки.
– А, что, Ваня, ни хлопнуть ли нам за моё возвращение по стаканчику, да душу отогреть после таких дел.
– Да, дяла хужей некуда. Мы у коперативи усё гадаим, иде будем брать сырьё да товары. С колхозов шиш шо получишь. А?.
Распечатав зубами бутылку, Пётр выплюнул сургуч и бумажную пробку:
– Закусить бы чем…
– Имеем чем, – Иван достал из холщёвого узелка, лежавшего под сеном, на котором он сидел, солёный огурец, два яйца, луковицу и краюху ржаного хлеба, – Вот и закус, шо можить быть лучча…
Они делали по несколько глотков, заедая каждую порцию спиртного.
– Надо допивать, – сказал изрядно уже захмелевший Пётр, – Жалко выливать.