Вечером того же дня Паша зашёл к Лёхе Костылю. Костыль к своим тридцати годам имел две ходки, и, по мнению Паши, был самым серьёзным из знакомых ему урок. Он не бахвалился своими судимостями, не рассказывал небылиц про тюрьмы и лагеря, не агитировал за уголовное братство. Он просто рассказывал истории из своей жизни, а тут уж сам решай – на то тебе и голова дана.
– Тебе чего, малой? – спросил Костыль, увидев Пашу во дворе собственного дома.
– Я к тебе Лёха.
– Я вижу, что ко мне, – Костыль достал из-за уха мятую беломорину, и усевшись на крыльцо, закурил. – Тут так-то, кроме меня, и нет никого. Рассказывай.
Паша рассказал и в доказательство достал из кармана пачку денег.
– А от меня чего ты хочешь? – спросил Костыль, равнодушно взглянув на купюры.
– Ну, на общак хотел отстегнуть. Сам же рассказывал.
– Ах, вот ты о чём? – с удивлением протянул Костыль, – Сколько здесь?
– Триста двадцать шесть.
– Неплохо! – Костыль взял из Пашиных рук деньги и, на глаз отщипнув примерно третью часть, вернул обратно, – С почином тебя, малой! Я скажу старшим за тебя.
Паша дошёл уже до калитки, когда Костыль окликнул его.
– Слышь, малой! Ты это… Не вздумай там второй раз отрабатываться. Понял?
– Понял! – ответил Паша и помахал Костылю рукой.
На поверку оказалось, что ни черта Паша не понял. Через две недели, в день получки, не справившись с соблазном, Паша снова залез в кандейку работяг. Залез и был пойман с поличным. Обворованные мужики устроили засаду, и хорошо, ещё что милиция приехала вовремя, иначе они его просто бы убили.
Пашу закрыли в СИЗО, и пока учителя и родители отходили от шока, Костыль заслал туда передачу и маляву с рекомендациями. А уже через неделю, осмотревшись и пообвыкнув, серым тюремным вечером в щель закрашенного и зарешеченного окна Паша прокричал своё первое обращение к местным сидельцам.
– Тюрьма! Слышишь меня, тюрьма? Я – Паша Иванников!
– Тюрьма слышит тебя! – долетел до Паши чей-то могучий голос, – Чего хотел?
Паша набрал в лёгкие побольше воздуха.
– Тюрьма! Дай погоняло!
Скучающая неволя взорвалась криками.
– Громкий!
– Малёк!
– Ваня!
– Аптекарь!
– Молодой!
Вот так вот школьник Паша Иванников стал зеком – малолеткой – Пашей Аптекарем. Потом был суд, Паше дали два года, и начались его скитания по зонам и тюрьмам, растянувшиеся на без малого два десятка лет.