Клянусь, это был не сон. Видение – возможно, галлюцинация – да, но только не сон. Все было настолько осязаемо и реально, что не оставляло сомнений – я подсмотрел что-то, не предназначенное для моих глаз. Или наоборот, это было какое-то зашифрованное сообщение только для меня.
Я прошел на кухню, открыл дверь на балкон и закурил. Меня трясло и колотило, и сигарета предательски тряслась в пальцах, разбрасывая пепел по столу.
Да, мы ввязались в такое дело, которое может оказаться нам не по зубам. Лунный, на тебя вся надежда.
Глава 4. Маленькая модница
Окончательно утро для меня наступило в половине одиннадцатого. Я вышел на балкон, кое-как разлепил сонные веки и занялся созерцанием ярко-зеленых пейзажей раннего лета. Резкий контраст между тягостными обстоятельствами последних дней и веселым буйством природы на некоторое время отключил разум. Вспомнив ночной кошмар, я вздрогнул в ужасе, поджег сигарету и погрузился в тяжелые и мрачные раздумья, которые вскоре прервал телефонный звонок.
– Кыц, я жду тебя в пять на яхте, – без предисловий рубанул Лунный. – Не важно, что тебе там расскажет Мила, у меня сведения точнее и важнее.
– Буду, – бросил я.
– Жду.
Я смотрел на листья, едва шевелящиеся от теплого утреннего ветерка, и в который раз содрогнулся от осознания того, что где-то посреди этой летней легкой радости, возможно, лежат два трупа молодых парней. Вот сейчас щебечут птички и жужжат пчелки, а занавес перед трагедией уже распахнут. Полиция хмурится и молчит, не зная, как расписаться в собственном бессилии.
И что мы можем? Поиграть в детективов? Или в экстрасенсов? Черт побери, пропали дети, и никто – никто! – не может даже примерно сказать, что могло произойти. Не верить же, в самом деле, в эту древнюю историю о смертях в пионерлагере, о которой рассказывал Лунный?
Ладно. Я сосредоточил все внимание на том, чтобы привести себя в должный вид перед посещением присутственного места, и уже через полчаса вышел из дома свежим и бодрым.
В здании полицейского отделения стоял плотный запах дерева, пота и краски. Несмотря на это, после жары июньской улицы мрачная прохлада старинного здания действовала отрезвляюще. И хотя вокруг меня тут и там сновали люди в форме, создавая явно выраженную суету сует, я почувствовал странное спокойствие.