Вечер готов быть тебе другом.
День нехорош? Не твоя в том вина.
Ты не вздыхай. Окажи мне услугу —
ляг и расслабься, выпей вина.
Штопора взять нам на пляж не случилось,
пробку без штопора проколупал.
Красным вином на песке окропилась
крабов раздавленная скорлупа.
Завтра придется уже расставаться:
кресло в автобусе, полка в купе.
Что же, давай поспешим обваляться
в колкой и теплой песчаной крупе.
Все завершилось, став частью истории,
солнце укрылось за линией гор,
и задрожал на поверхности моря
лунной дорожки зыбкий пробор.
В воде, с мазутным одеялом
бок о бок рядом, и не раз,
шаланда ветхая стояла
и новый маленький баркас.
Она его любила очень,
а он ее не замечал.
В недобрый час, промозглой ночью
баркас покинул свой причал.
Он вышел в сумрачное море,
чтоб не вернуться никогда.
Шаланда ощутила вскоре,
как в борт стучится к ней беда.
В раскатах грома, шуме ветра
ей чудился баркаса скрип.
Под волнами в четыре метра
его гудок совсем охрип.
Настало утро. Шторм ужасный
утих, исчезнув без следа.
Она ждала баркас напрасно,
его похитила вода.
Тоскливый скрип ее уключин
последний испустил призыв,
и в тот же миг смолой тягучей
упали в море две слезы.
Ты, в отдыхе нуждаясь остро,
устал от суетных столиц?
Езжай на Ейский полуостров,
в одну из тамошних станиц.
Безлюдно, благостно и лепо
не только лишь на первый взгляд.
И все, которые не слепы,
охотно это подтвердят.
Здесь можно жизнью наслаждаться
и десять и пятнадцать дней,
и эти дни галопом мчатся,
подобно табуну коней.
Тут привыкаешь быть свободным
и отвыкаешь от людей,
отдать готовый, что угодно,
за час в компании лошадей.
Захочешь выбраться на море
– седлай степного рысака.
Скачи на нем, не зная горя,
под опахалом ветерка.
Народа нет. Пустынны пляжи
на пару миль, вперед-назад:
великолепные пейзажи,
ошеломительный закат.
Пускал бы только по паролю
в благословенные места.
Здесь обретешь покой и волю,
а это – Пушкина мечта.
На море был шторм, бесновалась стихия,
барашки стадами паслись на волне.
Напрасно старался собрать их в стихи я,
хотя ведь ручными казались вполне.
Весь пляж под гребенку причесан был ливнем,
а ветер все злился, никак не стихал,
вонзая в меня свои острые бивни,
песком заметая начало стиха.
И рыбы и птицы меня полюбили,
я им показался пиратом лихим.
А волны, шутя, по коленям мне били,
должно быть, по вкусу пришелся стих им.